|
Степановское восстание
|
|
| Шурик | Дата: Воскресенье, 05.12.2010, 19:13 | Сообщение # 1 |
 Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| Капитан Степанов – жизнь отданная за Россию Меня, как и многих лебяжан, давно интересует история т. н. «Степановского мятежа» и особенно фигура его главного руководителя – капитана Степанова. Кое-какой свет помогла пролить публикация уржумского краеведа С. В. Пушкина «Хомаковщина» в краеведческом альманахе «Уржумская старина» (№ 10 за 2004 г.), а недавно в мои руки попала замечательная книга «Гражданская война в России: борьба за Поволжье», в которой упоминаются и наши края. Сведения, приведенные в книге, позволили мне понять, как произошло все на самом деле.
В официальной историографии (писавшейся, правда, любителями-краеведами) до сих пор считалось, что капитан Степанов был летом 1918 г. послан в Уржумский уезд во главе Первого Московского социалистического продовольственного полка для добывания хлеба для голодающих Москвы и Петрограда, который поднял затем мятеж против Советов, сразу переметнувшись на сторону белых. На самом же деле в архивных документах как руководитель этого полка упоминается совсем другое лицо – политический комиссар А. С. Хомак, а вовсе не Степанов. Из романа А. Филева «Живое – живым» можно узнать об этом человеке, что он «до мировой войны учился на Украине по коммерческой части. Призван в армию, ранен и Советами был послан заготавливать хлеб. Высокий и бравый, в синих галифе, из-под фуражки смоляной чуб…» Именно Хомак начал формировать полк в Москве и, как комиссар, был послан в начале июня 1918 г. с передовой частью в Вятку.
В материалах за 11 июня сообщается, что в Вятке «…комиссар военно-продовольственного отряда тов. Хомак просит ознакомить его с порядком распределения и отправки в потребляющие губернии хлеба, который будет реквизирован с помощью его отряда». В подчинении у Хомака 400 человек, из которых 300 направляются в Вятские Поляны, а 100 – в Малмыж, в распоряжение командующего 1-й продовольственной армии Ф. Ф. Карпова, где находился его штаб. Но 2 июля 1918 г. штаб продармии переместился из Малмыжа в Русский Турек Уржумского уезда. К этому времени в ней насчитывалось 885 продотрядовцев. Вот как писал о них современник: «…Эти отряды, составленные из подонков городского населения, выпущенных из тюрем преступников, «красы и гордости революции» - матросов и другого сброда, отнимая у крестьян продукты пропитания, заодно грабили у них деньги и все ценное. Их «продовольственная» деятельность сопровождалась насилием, избиениями и нередко убийствами».
Документ за 1 июля 1918 г. сообщал: «прибыли из центра товарищи Нетапов, Мутускин и Отрешко, облеченные широкими полномочиями» для реорганизации отрядов в Малмыжском и Уржумском уездах. Как видим, Степанов здесь не упоминается, т. к. не имел к продотрядам никакого отношения. Кем же был капитан Степанов на самом деле?
В упомянутой книге «Гражданская война…» об этом человеке пишется, что Степанов Николай Николаевич родился в 1887 г., в 1907 г. окончил Морской корпус, с 1908 г. – офицер русской армии. Мировую войну он закончил в чине старшего лейтенанта, а с началом Гражданской перешел в белые войска Восточного фронта. Звезда Степанова взошла летом 1918 года, когда на Волге вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса, захватившего Казань и Самару, возникло даже маленькое правительство – КОМУЧ (Комитет Учредительного собрания).
Вместе с частями регулярной армии при КОМУЧе возникает и Волжская боевая флотилия. На нее прибыли несколько морских офицеров, среди которых был и лейтенант Степанов.
В течение лета 1918 года правый берег Волги был очищен от красных до Симбирска, а к середине августа флотилия насчитывала в себе уже 3 дивизиона, в каждом из которых было от 6 до 8 судов, над которыми развевались Андреевские флаги. Отсюда уже не трудно догадаться, как лейтенант Степанов мог попасть на Вятку, а дело было в следующем.
Один из авторов книги «Гражданская война…» Д. И. Федичкин, непосредственный свидетель тех событий вспоминает, что когда вспыхнуло восстание против большевиков в Ижевске летом 1919 г., послали туда своих делегатов и вятские крестьяне «с просьбой о выдаче оружия для защиты собственной жизни и имущества от грабежа большевистских продовольственных отрядов». Просьба их была удовлетворена, а поскольку среди крестьян было не мало бывших солдат, руководители восстания сформировали из них большие отряды, которые «начали с жаром уничтожать на своей территории все большевистские отряды и драться против отрядов Красной армии, которых не пропускали к Ижевску». В Уржумском и Малмыжском уездах было создано 8 таких отрядов по 10 тысяч солдат-крестьян в каждом. Большую помощь им в этом оказал, безусловно, и отряд Степанова.
Краевед С. В. Пушкин в своей публикации пишет, что еще за 3 недели до мятежа около с. Космодемьянского Уржумского уезда степановцы обстреляли пароход с красными, а в августе у с. Кузнецово задержали почти на 1,5 миллиона рублей ценностей и денег, причем в мелкой монете, отобранных у местных крестьян местным исполкомом. Пришел конец за все злодеяния и комиссару Хомаку: по некоторым данным Степанов лично застрелил негодяя. Это был, можно сказать, наш местный «Робин Гуд», к сожалению на многие годы оказавшийся оклеветанным в советской печати. Из книги «Гражданская война…» я с удивлением узнал, что в Уржуме был создан даже 51-й стрелковый полк 1-й Казанской дивизии Симбирской группы Поволжского фронта Западной армии и правительство Южного округа. К степановцам примкнули и многие другие продотрядовцы, что и сделало этот отряд двойственным, хотя сами степановцы объявили себя передовым отрядом чехословацкой армии (а чехи в отряде, действительно, были). Дальнейшая история Степановского мятежа хорошо известна. Отряд Степанова, каким бы он ни был, был разгромлен большевиками, захвачены Казань и Самара. Остатки отряда Степнова вместе со своим командиром отступили на реку Каму, где началась подготовка наступления Колчака на Вятку. Волжская флотилия была преобразована в Камскую. Н. Н. Степанов, уже капитан 2 ранга, весной 1919 г. был назначен командиром 1 батальона бригады морских стрелков Сибирской армии. Камская флотилия существовала не долго. После ряда блистательных побед и отступления от Перми, летом 1919 г. она была преобразована в Иртышскую флотилию.
Дальнейшая судьба капитана Степанова неизвестна. Скорее всего, он сложил свою голову в неравных боях с Красной армией. Из всех офицеров бывшей флотилии лишь не многие смогли избежать общей участи и с большим трудом добраться до Дальнего Востока. Так, около Красноярска попали в окружение при отступлении командующий Обь-Иртышской флотилией капитан 1-го ранга П. П. Федосьев и около 20 морских офицеров и с честью погибли в неравном бою с красными бандитами, отдав свои жизни за свободу России.
Да будет вечная память героям!
пгт Лебяжье, 25.06.2006
Д.Н. Казаков
Лебяжские Волисполкомы Всего за год, с февраля 1917 и по январь 1918 гг., местное самоуправление в вятской глубинке успело поменяться несколько раз. Так, после февральской революции 1917 г. бывшие волостные правления с их земским начальством сменили выборные волостные управы (в которые «залезли» представители из зажиточных слоев), а в начале 1918 г., когда на Вятке повсеместно установилась советская власть, те в свою очередь были преобразованы в волостные исполнительные комитеты – волисполкомы, ВИКи, просуществовавшие до конца двадцатых годов - до возникновения районов, вместо бывших волостей.
Остановлю свое внимание на волисполкомах, как интересных органах местного самоуправления, возникших в первые месяцы существования советской власти. Штаты их, судя по архивным документам, были поначалу довольно пестрые – здесь были и крестьяне, и чиновники, и духовенство. Не было и постоянных служебных должностей – они менялись как угодно. С 1918 г. в ВИКах трудилось по одному председателю и одному секретарю, которых народ избирал, как правило, из числа наиболее образованных и уважаемых людей на селе – духовенства, учителей, волостных старшин, солдат-фронтовиков.
Постепенно, по мере укрепления новой власти, работы в ВИКах прибавилось. Выросли и их штаты, число служащих достигло 20 человек. С 1 января 1922 г. их число было сокращено до 14-ти. К примеру, в 1922 г. в Красноярском волисполкоме штат состоял из председателя, журналиста (наверное, так называли секретаря), переписчика, рассыльного, четырех делопроизводителей, сторожа и еще четырех человек без должности. В течение 1922 года число членов Красноярского ВИКа сократилось еще до 7 человек. Делопроизводители, судя по документам, менялись очень часто - возможно, из-за мудрой бумажной работы.
Мне удалось установить имена некоторых первых лебяжских волостных председателей и секретарей. Так, в Лебяжье первым председателем стал священник Шерстенников (который по некоторым данным привел в село отряд степановцев), в соседнем Красноярском – волостной старшина Агафонцев, а секретарем - священник Г. Ушаков (позднее его сменил сын). Все первые волисполкомовцы, разумеется, не имели никакого отношения к новой власти, избранные народом, даже состав уездного исполкома еще в июле 1918 г. не имел коммунистического большинства, а членов большевистской партии в Уржумском уезде насчитывалось всего лишь 7 человек! Но прошло совсем немного времени, новая власть окрепла, и картина в органах самоуправления резко изменилась – теперь все должности в них заняли верные Советам люди. Перелистаем пожелтевшие архивные страницы и узнаем, кто работал в Красноярском ВИКе в 1921-1922 гг. В то время Рождественская волость относилась не к Уржумскому, а к Советскому уезду. Так, с 20 сентября 1921 г. председателем волисполкома работал Иван Михайлович Гуляев, председателем – Дмитрий Иванович Петровых, которого позднее сменил т. Быстров, бывший моряк-черноморец, многие годы проработавший в Красном председателем. Бывшая жительница с. Красного Е. П. вспоминала об этом человеке в письме мне: «Председателя Быстрова помню очень хорошо. Он часто проезжал мимо наших окон на тарантасе, правил сам, запряжен был рысак. Всегда с ним ехала дама…
В 1922 г. председателями Красноярского ВИКа работали Агафонцев и Локосов, в 1929 г. – Шилов, особенно яро выступавший против церкви, упоминание о чем сохранилось в документах. В соседнем Боровково председателем волисполкома был Ведерников, в Елькино – Иньков. Секретарем здесь с января 1920 г. работал К. М. Колесников, которого в 1922 г. сменил Куракин. Делопроизводителями в Красноярском ВИКе в это время работали Д. Н. Ватлецев, С. К. Счастливцев и Я. К. Костромин. Интересно, что старейшим служащим этого волисполкома был переписчик Петровых Михаил Михайлович, поступивший на службу еще в 1916 г.
После установления советской власти на лебяжской земле работы у ВИКов прибавилось. Если просмотреть заголовки дел Красноярского ВИКа за 1922 г., можно узнать, какие вопросы были насущными на тот период: о помещении для клуба; о слабой поставке продналога, выполненного на 45 процентов; о работе школ волости, в которых учащиеся обучались на платной основе и т.д. Ставился вопрос и о ремонте самого здания ВИКа (он располагался до 1923 г. в одной из комнат дома красноярского священника). В повестке дня отмечалось, что «в здании масса побитых стекол, поломаны стулья». Поскольку служащими ВИКа в то время работали одни мужчины, в стоял чад от постоянного курения, и не случайно уже в 1922 г. ставится вопрос о борьбе с табакокурением. За это сначала была назначена сумма штрафа, затем увеличена в два раза, но эти меры, по всей видимости, не помогли, и 22 декабря 1922 г. был поставлен вопрос ребром - «о необходимости прекратить табакокурение в волисполкоме, так как нет возможности сидеть служителям ВИК и заниматься в чадовке».
Волисполкомы старались добросовестно выполнять все постановления советской власти, шедшие из уездного и губернского центров. К примеру, из протокола заседания Рождественского ВИКа от 22 июня 1922 г. можно узнать, что на нем было заслушано «предписание отдела Управления Советского исполкома от 16.02.1922 г. № 3277 о взятии на учет торговых площадей и национализированных домов, бывших церковных». Было решено создать комиссию из трех человек, которой поручалось собирать деньги с национализированных домов.
Занимались волисполкомы и вопросами культуры, совмещая ее с антирелигиозной пропагандой. Но 1 октября 1922 г. в Рождественской волости функционировал только «народный дом» (клуб) в с. Красном и клуб РКСМ с библиотекой в д. Елькино. В архивных документах записано, что в «народном доме ставят только периодические спектакли, но нет постановок культурных пьес». А 29 марта 1922 г. по всем волисполкомам от уездного лит-просвета было разослано предписание: об обязательной выписке антирелигиозного журнала «Атеист». В предписании, в частности, сообщалось: «Предполагается принято меры к выписке такового, как необходимого пособия для ведения антирелигиозной пропаганды. Широко оповестите население. Если не могут выписать единолично, можно выписать коллективно (в складчину)».
В 1928-1929 гг., когда было принять административное деление на районы, волости были упразднены. Вместе с ними ушли в прошлое и волисполкомы, преобразованные в сельские Советы. Началась новая история местного самоуправления.
При подготовке использованы документы ГАКО.
Транспорт войны
Степановцы
Пароходы были захвачены в Малмыже, на бортах были вывешены лозунги «Советская власть без коммунистов».
«Бебель» : на этом пароходе степановцы прибыли в Лебяжье.
«Внук» : был задержан на пристани Лебяжье степановцами. Ехавших на судне красноармейцев вывели на берег и расстреляли. После разгрома мятежа возвращен совдепии. Красные.
«Булычев» : пароход ЧК. Курсировал по Вятке и Каме осенью 1918 г. капитан – Груздев А.Я.
«Иван», «Отец», «Сын» : по воспоминаниям очевидца Н.Николаева, эти пароходы были высланы из Вятки на подавление восстания. «Сын» 17 августа вышел первым на лебяжский плес и был обстрелян степановцами. Повернув обратно, укрылся за излучиной, а потом высадил десант для захвата Лебяжья. После Лебяжья пароходы пошли к Уржуму и Нолинску.
«Кабестан» и «Царицын» : канонерские лодки Волжской военной флотилии, были посланы в Уржумский уезд для подавления мятежа под общей командой балтийца Бабкина. «Кабестаном» командовал черноморец Бородин, вторым – балтийский моряк Юдин. Пароходы вышли из Вятских Полян и воевали под Шурмой. До этого они участвовали в подавлении восстания в Набережных Челнах летом 1918 г.
Это были буксирные пароходы, оборудованные для боевых действий на реках рабочими нижегородских заводов. Вооружение : орудия, пулеметы, винтовки, гранаты. В команде «Царицына» было до 45 человек, в основном моряков черноморцев и балтийцев. В числе команд было 6-7 коммунистов, организована общая партячейка. «Основатель» : пароход, доставивший красноармейцев из Вятки к Лебяжью, занятому степановцами. Капитан – Бояринцев П.Я.
«Победоносец» : большой пароход, прибыл на помощь красным из Медведка к Буйскому Перевозу.
«Учредитель» : вышел из Вятских Полян к Шурме для подавления мятежа. Участвовал в бою под Шурмой, высадил десант.
Шурик
Сообщение отредактировал шурик - Воскресенье, 05.12.2010, 19:42 |
| |
| |
| Шурик | Дата: Воскресенье, 05.12.2010, 19:53 | Сообщение # 2 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| Казаков Д.Н. Из публикаций о степановском мятеже У лебяжского священника отца Иоанна (скончался в 1895 г.) и Серафимы Стефановны Загарских было два сына – Николай и Александр и 5 дочерей – Елена, Анна, Феофания, Зинаида, Вера. Проследим по имеющимся документам их жизненный путь.
У Николая и Александра разница в возрасте была один год (первый родился 31 октября 1889 г., а второй – 28 ноября 1890 г.) Поэтому они учились вместе в одних классах: сначала в приготовительном классе Нолинского духовного училища (1901 г.), по окончании курса в нем в 1905 г. поступили в первый класс Вятской духовной семинарии. В обоих училищах они учились «скромно, на казенном содержании». После окончания семинарии Николай избрал для себя путь своих предков, т.е. решил стать священником и поступил в Казанскую духовную академию. В документах за 1915 г. он упоминается как студент четвертого курса этого престижного тогда заведения. А вот брат Александр пока стоял на распутье и жил дома, на содержании матери.
Судьба братьев, Коли и Сани, как их называли близкие и друзья, сложилась трагично, как, впрочем, судьба и других детей – Загарских. Во время Степановского мятежа, захлестнувшего Лебяжье, они примкнули к этому освободительному отряду, и, затем отступили с ним в Казань, дабы уцелеть самим от нагрянувших в село красных карателей, а потом и вовсе в Сибирь вслед за белыми войсками, и дальнейшая судьба их неизвестна. Скорее всего, они разделили судьбу тысяч других обреченных русских граждан. Старушка – мать так и умерла в 1923 г., не дождавшись возвращения своих сыновей. 1. 1918- й: начало трагедии.
Блаженны вы,
когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить на меня;
радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах…
Матфей: 11, 12
1918 год оказался страшным годом для всей России, когда появились истинные намерения большевиков, захвативших власть путем насилия и обмана.
Особенно страшным тот год оказался для Русской церкви, начался беспрецедентный террор в истории страны на Православие, который основывался всего лишь на болезненной ненависти к нему главаря большевиков, граничащей с психическим расстройством; большевики планировали идеологию Православную заменить идеологией псевдо-коммунизма.
Так совпало, что самый приход незаконной большевистской власти совпал с проведением Всероссийского Поместного собора, созванного с санкции Временного Правительства в августе 1917 г. и затянувшийся до 1918 г. В частности, на этом соборе впервые были осуждены реформы Петра I в отношении Церкви, сделавшего из нее попросту часть Российской государственной машины, и поэтому она была вынуждена во всем выполнять линию самодержавного государства, учила не замечать недостатки власти и покорно ее терпеть.
По выражению Ленина законы царской России создавали в стране «режим религиозного крепостничества», хотя, возможно, в этом для страны было больше блага, нежели зла: ведь насаждались такие христианские добродетели, как кротость и любовь. А что принес с собой тот же Ленин? На Поместном Соборе 1917/1918 гг. государственная Церковь была отменена и восстановлено патриаршество. Хотя в Синодальной Церкви было и много положительных черт (например, участие духовенства в просвещении народа), духовенство тяготилось этим бременем.
Советская власть пришла в Уржумский уезд в январе 1918 г. Уже 5-8 января первый губернский съезд советов окончательно ликвидировал последние центры старой власти в Нолинском и Уржумском уездах и вместе с тем постановил, национализировать церковные земли; как раз в это время была отменена новой властью частная собственность на землю и весь земельный фонд перешел в собственность государства. Так совпало, что 5 января в Петербурге было разогнано большевистскими боевиками всенародно-созванное учредительное собрание, за предоставление которому ратовали многие представители русской интеллигенции, а демонстрация, собравшая в его поддержку, была расстреляна. Вот так проявились истинные намерения большевиков. С этого расстрела собственно и началась Гражданская война, развязанная Лениным и его партией.
Еще до этого «сообщение об Октябрьской революции от нас пытались скрыть. Кулаки, духовенство, учителя продолжали трактовать об учредительном собрании,» - вспоминал житель с. Лебяжье Я. И. Золотавин. И все же надежда о всенародно созванном учредительном собрании жила в душах люда из вятской глубинки еще почти год.
Одним из самых ярких проявлений этого явилась его поддержка известному Степановскому мятежу, с крайней жестокостью подавленному Советами в августе 1918 г.
23 января 1918 г. СНК РСФСР издал известный декрет об отделении Церкви от государства и школы от церкви, в котором религия и церковь объявлялись частным делом граждан и отменялись всякие привилегии церкви. Все религиозные организации превращались в частные общества верующих, содержащиеся на их средства, а не государства. Из введения церкви было изъято ведение актов гражданского состояния, но, в частности, в уржумском уезде церковные метрические книги велись до конца 1918 года. В ведении государства перешли все школы и запрещено преподавание «Закона Божьего» и религиозных вероучений. «Две зимы училась, все был «Закон Божий», а на третью зиму попа сняли…» - вспоминает в своих мемуарах жительница с. Лаж Лебяжского района А. И. Печенкина. По воспоминаниям многочисленных очевидцев, после отделения школы от церкви в сельской местности многие школы опустели, потому как просто некому стало учить детей – прежде почти все учителя были из духовного звания. Школьное дело оживилось лишь в начале 20-х годов, причем первыми учительницами в них стали…дочери священников. К 1925 г. на территории губернии закрылись последние церковно-приходские школы как «вредные для революции».
Таковы были первые выпады Советской власти в отношении церкви, основанные, как уже говорилось, только на фанатичной ненависти ее вождя. Но самое страшное было то, что это было всего лишь начало. Начало большой трагедии Русской Церкви. Истинное отношение к ней новой власти выразилось годом позже в одной чудовищной, скрывавшейся от народа директиве.
Он гласила: «1 мая 1919 года №13666/2. Председателю ВЧК тов. Дзержинскому. В соответствии с решением ВЦИК и Совнаркома, необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады. Председатель ВЦИК Калинин, Председатель Совнаркома Ульянов (Ленин)».
Ко времени издания этого страшного документа, являвшимся по сути своей, приговором РПЦ, в стране чуть ли не с первых дней революции во всю грабились и закрывались храмы, умерщвлялись слуги Христовы. И хотя все это пока происходило в минимальных масштабах (по сравнению с тем, что будет потом), это были первые поруганные храмы и первые мученики за Веру Христову. Никто прежде, до 1918 г. и подумать не мог, что снова придут те страшные дни, когда за Слово Божие и Веру в Христа будут пытать и распинать, и где – в самой христианской стране «Святой Руси»! В Вятской губернии в начале 1918 г. власти ограничивались в большей степени пока только реквизицией церковных земель, квартир духовенства и его арестами с конфискацией имущества. Так мне известно, что в с. Лебяжье Уржумского уезда все церковные земли были отняты у законных владельцев сразу после выхода в свет декрета «Об отделении», а также пока только 2 квартиры из 6, которые были заняты под библиотеку и школу, и это произошло лишь после ареста и расстрела их владельцев, а до этого местные власти на «выселения» из квартир батюшек еще пока не решались.
Ввиду слабости этой власти. В городе Уржуме эта грабительская акция – «выселение из квартир нетрудового элемента» в т.ч. и духовенства – происходила в 1919 году. А в сельской глубинке приходские причты сохраняли за собой квартиры аж до середины 1920 годов. Но годы шли, красная власть крепла, и они так же не смогли избежать сей участи. Так в с. Лебяжье остальные 4 дома духовенства были муниципированы в 1920 г. и перешли в распоряжение местного коммунального отдела, который, недолго думая, вышвырнул их обитателей на улицу. В соседнем с. Красном подобная акция произошла в сентябре 1923 г. Еще в 1919 г. приехавшему в село на служение священнику о. Григорию Ушакову власти отдали ветхий диаконский дом, половину которого занимал сельсовет. Теперь же власти решили разобрать этот дом и из его гнилых бревен соорудить школу. Скорее всего, это был всего лишь предлог, чтобы втоптать в грязь сельского священника и его семью. Им удалось сделать как первое, так и второе – я читал в личном письме, как матушка Ушакова при всем народе упала в обморок. Кроме этого семью лишили родного участка земли и в придачу взыскали с нее 20 миллиардов рублей за годы пользования ею.
В других местах роскошные причтовые дома отдавались, как правило, под учреждения культуры. А отнятая земля (на территории Лебяжского района до 1918 г. Церкви принадлежало каких-то 546 гектар) перешла в собственность большевистской республики, но отнюдь не в вечное владение крестьян, как им было обещано. Как бы не так!
После подобных экспроприаций содержание обездоленного причта легло на плечи крестьян – верующих, им же приходилось платить за наемные квартиры для духовенства. Любопытно, что в некоторых местах верующие по наивности своей писали ходатайства в РИК о возвращении причту церкви сенокосной земли и хот я бы нескольких квартир. РИК, разумеется, не считал даже нужным отвечать на подобные прошения. В январе 1925 г. крестьяне с. Лебяжья, уразумев бесплодность этого, написали очередное ходатайство, но с намеком, что они обратятся во ВЦИК.
В нем они в частности писали такие слова: «Так как представители эти являются представителями культа, которые по нашим убежденным понятиям нам необходимы в духовном питании, укрепляющем нашу нравственность, которая удерживает от преступления и проступков как непросвещенных светскими науками и совершенно малоразвитых, а в соответствии с этим бедно и наше материальное положение…
Землю эту из пользования служителей культа изъяли и не возвратили тем селениям, от которых она была отрезана, несмотря на то, что у последних много не хватает земли до установленной нормы, а признал землю эту церковной и зачислил таковую в запасной земельный фонд и так сдает для пользования разным лицам служащих, которые исполняя свои служебные обязанности, не в состоянии таковую обрабатывать своим личным трудом и как не занимающиеся физическим трудом. Поэтому трава на отведенных участках оставалась нескошенной и пропадала, что является ущербом для республики…»
Поняв, что от ВЦИКа получать нагоняй было бы нежелательно, лебяжские коммунисты сделали запрос в уржумское землеуправление, из которого пришло такое заключение, которого и следовало ожидать. Суть его свелась к следующему: «…передачу означенного участка в постоянное пользование общины верующим не нахожу нужным, потому что община верующих желает видимо получить означенный участок и передать в пользование служителям культа».
Кроме реквизиции церковных квартир и земли, в 1918 г. оказалось ограбленным и само духовенство: у него отбирали имущество – ценности, дорогую посуду, мебель, одежду и т.п. И никто не мог вступиться в его защиту. В этом смысле оно было поставлено в один ряд вместе с прочими представителями «эксплуататорских классов», которых так же грабили самым бессовестным образом. Особенно это безобразие было распространено в городах. Такому унижению подвергся, например житель г. слободского упоминавшийся батюшка Ушаков. После этого он угодил в Вятскую тюрьму сроком на 1 год, а его семья выселена из добротного каменного дома.
Как известно, первой жертвой красного террора стал о. Иоанн Кочуров, который был застрелен красноармейцами, а печальный синодик вятских новомученников открыл елабужский протоирей Павел Дернов. 14 февраля 1918 г. полтора десятка Красноармейцев ворвались в дом о. Павла и арестовали его с тремя сыновьями, а ночью его расстреляли. Потом расстреляли всех троих сыновей, после того как один из них, узнав о гибели отца, назвал, и вполне справедливо, красноармейцев «душегубами». 31 марта на заупокойной литургии и панихиде святейший Патриарх Тихон поминал протоирея Павла и детей его среди других «рабов Божьих, за веру и Церковь Православную убиенных».
А 24 августа 1918 г. был расстрелян о. Алексий Лопатин «за явную агитацию против Советской власти. Приговор ему гласил: «расстрелять и хорошенько закопать».
То были первые жертвы. До Уржумского уезда эхо расстрелов докатится только в октябре 1918 г., а пока духовная жизнь там, в условиях воцарявшейся новой власти шла своим чередом. Духовенство хотя и осталось вместе со своей паствой, не переметнувшись к белым войскам, заняло по отношению к новой власти выжидательно – враждебную позицию, особенно после того, как по всем епархиям и приходам было разослано воззвание против нее патриарха Тихона, предавшего власть большевиков анафеме и призвавшего все сознательное духовенство к борьбе с ней – властью Антихриста. 2. «Отец нас поцеловал, благословил и ушел под конвоем…»
Тогда будут предавать вас на мучения
и убивать вас, и вы будете ненавидимы
всеми народами за имя мое.
Матфей 24:9. И туту неоценимым является уникальное свидетельство о деятельности Уржумской ЧК старейшего жителя г. Уржума Б.А. Курочкина. Вот что он вспоминал: «Сразу скажу, арестованных были не десятки, а сотни. Это и бывшие чиновники, учителя, духовенство, крестьяне. Большинство из них были арестованы по доносу. Тюрьма была переполнена, пришлось использовать для задержанных бывшее арестное помещение… Расправлялись с подозреваемыми в антиреволюционной деятельности беспощадно.
Часто можно было видеть и слышать от людей, что опять группу арестованных отвели на казнь. Казни совершались в нескольких точках. Людей расстреливали в Солдатском лесу, с лесу на Белой речке.
Осенью 1918 года я как-то возвращался с Антонкова, нес молоко. Дорога шла через Солдатский лес. Навстречу мне попался отряд конников, который сопровождал осужденных на казнь. Это были люди, одеты не по погоде. До сих пор помню молодую женщину, быть может, учительницу. Истерзанная, в туфельках, с распущенными волосами, она производила очень жалкое зрелище. И так было нередко.  Место казни были Берсенский лог… Весной 1919 года на Шинерке вдруг появились трупы священников.
Наверняка их постигла судьба других арестованных, расстреливали священников в Берсенском логу, наверное, были это сельские священники. Не успели захоронить их, а поэтому вешние талые воды вынесли тела в реку…» К этому рассказу остается добавить, что только-тошько обосновавшись в уездном центре, отряды чекистов побывали во всех уголках уезда, неся с собой смерть, и даже дошли до территории нынешнего Советского района. Арестованных действительно было очень много. Рассказывают, начальника Лажского почтового отделения расстреляли без суда и следствия, заставив его предварительно копать себе могилу, а на следующий день пришел приказ с отменой приговора…
Хотя Б. А. Курочкин вспоминает о множестве расстрелянных священников, до нас дошли имена лишь нескольких, которые упомянуты в «книге памяти жертв политических репрессий», великое множество было казнено, очевидно, без следствия и суда. Так, в один день 18 октября 1918 г. по постановлению Вятской губернской ЧК «за участие в Белогвардейском Степановском движении» были приговорены к расстрелу священники с. Лебяжье о. Михаил Зирин, о. Василий Несмелов, с. Салтакъял о. Анатолий Ивановский и еще двое крестьян из с. Синцово (ныне лебяжского района).
Мне удалось связаться с внучкой о. Василия, которая прислала мне прелюбопытное письмо дочери батюшки Нины своей сестре Валентине. Вот что там сообщалось: «…Это было в 17-18 годах. Забирали и разоряли все семьи священнослужителей. Эта участь не обошла и нашу семью. У нас отобрали тогда всю мебель, а нас всех оставили в одной комнатке, а потом и совсем выгнали. А папа пришел домой со службы, и не дали даже поесть. Его забрали в чем был (подрясник, ряса) и увезли в уржумскую тюрьму на пароходе. Мама ездила туда из Лебяжья в Уржум, но в живых отца уже не застала. Он был расстрелян. Я помню, как отец всех нас поцеловал, благословил и ушел под конвоем». Было ему всего 44 года.
Возможно, пролить свет на место расстрела священнослужителей может свидетельство Уржумского краеведа Н. Б. Пентиной о том, что о. Анатолий Ивановский был расстрелян «где-то в Гарях». Гари – небольшой лесок в шести верстах от Уржума. Итак, они могли принять свой мученический венец либо в Берсенском логу, либо в Гарях. Известно, что после этой расправы со священнослужителями семьи и о. Василия и о. Анатолия покинули пределы уезда.
И это били лишь первые жертвы на Уржумской земле. 22 октября был убит еще один синцовский крестьянин, осужденный вместе с теми двумя, а 29 октября «за сочувствие белым» - диакон с. Хлебниково А. К. Решетов. В церковных метрических книгах той роковой осенью в графе «требоисправители» писали: «умершие священники…»
Еще несколько человек, «причастных» к Степановскому мятежу, чудом смогли избежать гибели. Так лебяжский иконописец Ф. В. Шаромов укрыл в своем доме бежавшего после разгрома молоденького белочеха, пожалев его, но все равно красные узнали об этом после ухода белочеха, и вызвали иконописца в комендатуру. Он простился с родными со слезами, знаю, что может уже не вернуться, и пошел, однако комиссар решил пощадить его и отпустил. Был арестован и Шурминский священник о. Михаил Романов, но после того как родные его подали ходатайство об освобождении во ВЦИК и, представьте, оттуда пришел утвердительный ответ. Батюшка был освобожден, но вскоре сильно простудился и умер. На фоне той кровавой осени сейчас эта смерть выглядит даже как-то нелепой. В 1920 г. был осужден настоятель Троицкого собора И. М. Караваев, но отделался лишь тремя годами тюрьмы, и в 1922 г. вышел на свободу.  Лебяжский священник о. Василий Несмелов, достойно встретивший свою мученическую кончину, в конце страшного XX ст. был реабилитирован и прославлен Зарубежной Православной Церковью в лике Новомученников Российских. Когда степановцы организовали сход в селе, объявив набор в свой отряд, лебяжане только переминались с ноги на ногу, возможно, опасаясь неминуемых репрессий со стороны красных. Население же деревень Сазановщины и Запольщины решило эту проблему просто – оно попряталось в глубокие лога, заросшие тальником, за деревнями Кукнурское и Бултышка, но покинули деревни не все. Кто-то из оставшихся в Запольщине слышал, как словно дождь стучали по крышам их домов пулеметные очереди – то с Лебяжского Городища оборонялись степановцы, обстреливая пароходы красных. Оборона оказалась безуспешной – незадолго до этого степановцы все перепились, и красным не составило особого труда одолеть их. Захватив село, они устроили в лучших традициях красной армии такую ужасную резню, в которой не пощадили никого из белых. Тех, кто сдался в плен на милость победителей – 7 человек – расстреляли у церковной стены, а потом, еще раненых, сбросили под гору. 1918 год принес в Лебяжскую жизнь, как известно, большие перемены. Новая власть шуток не понимала. Байсинский купец Окунев, которого знали даже богатые казанские купцы, попытался было извлечь из с ней торговую выгоду, но тут купеческая жилка его подвела, наткнувшись на небывалое коварство новой власти : проведав, что у того есть немалые запасы зерна, представители «диктатуры пролетариата» предпочли с ним не торговать, а попросту арестовать вместе со всем семейством и все зерно конфисковать.
До учреждения НЭПа всякая торговля была запрещена, враз ставшая таким расстрельным преступлением как «спекуляция», и как пережили это время бывшие купцы, потерявшие почти все, чем владели раньше, теперь возведенные в разряд «кулаков», трудно даже предполагать. Многие из них лишились при «советизации» сразу и торговых лавок и пароходов и земли. Некоторые были высланы из пределов уезда, а то и вовсе потеряли самое дорогое – жизнь. Купечество было разбито наголову, а всякая торговая жизнь парализована. По деревням и селам шныряли продотрядовцы, отбиравшие хлеб, зачастую последний, как у богатых, так и у бедных. По их словам хлеб требовался голодающим Москве и Петрограду, на деле же он гнил потом месяцами в складах и даже на открытом воздухе…
Вот почему Степановский мятеж многие бывшие «тузы села» восприняли на «ура» и стали склонять на свою сторону крестьян. Впрочем, последние и так переходили во многих местах Уржумского уезда на сторону противников советской власти, и лишь в Лебяжье они, по выражению современника, «переминались с ноги на ногу», мучительно размышляя за кем пойти, опасаясь расправы со стороны и тех и других. Поэтому в отряд степановцев записалось только три человека из числа зажиточных селян.
Мне к сожалению не известно политической позиции Ивана Григорьевича Сазанова, видимо он держался очень осторожно, но, конечно, не мог являться сторонником советов. Как и многие лебяжане он, очевидно, занял выжидательную позицию. Эта осторожность спасла его от неминуемой расправы осенью 1918 года. Но не его сына Николая, на свою беду жившего тогда в доме отца и оказавшегося волей-неволей втянутого в течение мятежа. В одном из документов восстания он назван «землемером», видимо был студентом какого-то межевого училища.
Чтобы наконец решить, на чью же сторону перейти, лебяжане уклончиво решили послать в д.Елькино нескольких курьеров, чтобы там было принято окончательное решение т.к. елькинские мужики слыли башковитее лебяжских ; как они де решат, так и поступим. В число посланцев были выбраны сыновья торговцев Николай Иванович Сазанов и Осип Анкудинович Шишкин (тот самый, что учился старообрядческой грамоте в д.Комарово), а также два степановца. Не известно, сами ли сыновья торговцев решили добровольно вступить в отряд и также добровольно отправились в Елькино или просто на них пал выбор. Так или иначе, им была выдана военная форма и оружие. Не мешкая, все четверо сразу отправились в путь.
Вот что вспоминал о своей встрече с этим маленьким отрядом Н.Николаев, тогда 15летний житель д.Бултышка : « В тот день пахали мы с соседом. Смотрим : по дороге из Лебяжья в Филатово – две подводы. На каждой – по два пассажира в военной форме. В руках – винтовки со штыками. Поравнялись с нами, глядим : двое известны, сыновья здешних богатеев Осипко Анкудина Анисимовича Шишкина и Николка Ивана Григорьевича Сазанова. Веселые, морды от самогона красные. Кричат : «Белая армия идет, записывайтесь к нам». Один из чужих, незнакомых, останавливает : «Не пугай людей, объявим мобилизацию, никуда не денутся».
Н.Николаев стал последним из лебяжан, кто видел их. Около д.Филатово маленький отряд попал в засаду к красным, которые высадились у Елькино и двигались к Лебяжью, и был расстрелян в логу за деревней. Наверно, с ними и не церемонились : в военной форме – значит враг. Так бесславно погиб мой родственник, Николай Сазанов, а в доме его надолго поселилось горе. Как ни странно, осенью 1918го, когда в Лебяжье нагрянули чекисты и арестовавшие многих лебяжан, впоследствии казненных, семьи торговцев Сазановых и Шишкиных как ни странно не тронули и оставили их жить до поры до времени. Впрочем Шишкин Анкудин Анисимович от греха подальше вместе с семьей вскоре перебрался в Уржум и жил там еще в 1930е годы, состоял попечителем при старообрядческой церкви.
Шурик
|
| |
| |
| Шурик | Дата: Понедельник, 06.12.2010, 10:33 | Сообщение # 3 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| Казаков Д.Н. Публикации о степановском мятеже ПЕРВЫЙ Вятский НОВОМУЧЕННИК (священник Василий Несмелов) «И невинно убиенных сила правды воскресит» - сказал классик. В начале 1917 года, когда в России произошли и продолжались большие перемены, никто тогда и подумать не мог, что в итоге закончатся они кровопролитной Гражданской войной с массовыми убийствами мирных жителей и «красным террором», а сама же Гражданская война в сравнительных оценках по сути окажется всего лишь «небольшим» прологом большой крови и страданий десятков тысяч людей пришедшей к катастрофе некогда великой страны, и катастрофа эта имела название «коммунизм»…
Эта аннотация посвящена судьбе только одного человека, священника, попавшего в круговорот братоубийственной войны и погибшего в нем – о. Василия Несмелова. Он стал одним из первых священномучеников, принявших мученическую кончину в Вятской губернии а за ним были десятки других не менее замечательных пастырей, псаломщиков и мирян, пострадавших за Христа в годы лютых гонений на Церковь. Здесь впервые собраны воедино все факты, которые удалось найти автору этих строк об о. Василии, и объединены в смыслоемкий труд, который, надеюсь, пригодится в будущем не одному исследователю истории гонений на Церковь Христову на Вятской земле. 1. ПАСТЫРЬ ДОБРЫЙ.
Биография будущего новомученника и, наверное, самого известного священника(1) церкви с. Лебяжье была проста, бесхитростна, как у многих других приходских священнослужителей того времени. Он появился на Божий свет в один год вместе со знаменитым адмиралом Колчаком 21 февраля 1874 года в семье диакона г. Царевосанчурска Вятской губернии Василия Несмелова и также был крещен с именем Василий. Любопытно, что его небесным покровителем стал священномученик Василий Амасийский, память которого праздновалась по старому стилю 30 апреля. В этот же день всегда праздновался и день ангела батюшки Василия.
23 августа 1897 года семинарист Несмелов по собственному прошению уволился их 4 класса Вятской духовной семинарии, а 25 июня 1904 года был рукоположен в сан диакона к церкви с. Сезенево Слободского уезда. Это было слишком далеко от родных, близких его сердцу мест, и как только представилась удобная возможность, о. Василий подал прошение на перемещение его на юг епархии.
18 декабря 1907 года в село Большую Шешургу Яранского уезда приехал новый священник, но на диаконской вакансии с матушкой и маленьким сыном. Здесь о. Василий служил до 1912 года и состоял законоучителем в местной церковно-приходской школе. По прошению Консистории от 21 июня 1912 г. за № 13530 молодой батюшка с женой и тремя маленькими детьми был откомандирован на священническое место к возведенной церкви при починке Кодочигова того же уезда. Здесь он также был определен на место законоучителя в земское училище.
В Кодочигове о. Василий прослужил всего 2 года. В 1914 г., когда мир потрясли раскаты Первой Мировой, при церкви с. Большой Шешурги появилась священническая вакансия, и он подает прошение на свое перемещение обратно к этой церкви. Епархиальное начальство удовлетворило это желание своего пастыря 19 декабря 1914 г.
Так о. Василий оказался вновь в Шешурге. Тогда же он, уже как действительный священник, был назначен заведующим и законоучителем Шешургской церковно-приходской школы. За свое «ревностноусердное» служение Церкви 7 марта 1915 г. о. Василий получил свою первую награду – набедренник. «Содержания из казны не получает. Поведения весьма хорошего. Недвижимого имущества не имеет» - отмечалось в его «послужном списке» за 1915 год2. Казалось, впереди стояла большая, полная радостных событий и служения Богу жизнь…
Матушка Несмелова Елена Алексеевна, 1884 г.р. происходила из известного священнического рода Блиновых. И дед ее, и отец служили в с. Покровском Котельнического уезда. Дед Елены Алексеевны (1827-1904) прослужил всю свою жизнь простым псаломщиком: в с. Загарье Вятского уезда, в Вятском Кафедральном соборе и в с. Покровском с 1860 г. Когда он отошел к Господу, в «Вятских епархиальных ведомостях» был напечатан краткий некролог, чего удостаивался далеко не каждый священник, не говоря уж о псаломщиках(3).
Его сын Алексей, отец нашей матушки (1852-1911), в отличие от отца смог после окончания полного курса семинарии получить священный сан. До перемещения в Покровское он служил в с. Белозерье Орловского уезда и в самом селе Орловском (теперь город Орлов). В Покровском о. Алексий состоял заведующим и законоучителем 2-классной церковно-приходской школы. В 1894 г. он получил благословение от Св.Синода, а 18 апреля 1904 г. он был всемилостивейше награжден высшей церковной наградой – камилавкой.
В отличие от большинства сельских священников, один из немногих, о. Алексий получал содержание от казны; в 1910 г. оно составило 337 р. 50 коп. Помимо этого, батюшка получал жалование за заведование церковной школой в 40 рублей и имел собственный деревянный дом. Кроме Елены, в семействе о. Алексия и матушки Анны Николаевны было еще четверо детей: Николай, Аркадий, Александр и Вера. В 1910 г. перед кончиной о. Алексия, двое его сыновей служило в сане диакона, еще двое училось в г. Вятке(4). В 1911 г., когда о. Алексий оставил сей бренный мир, в «Вятских епархиальных ведомостях» был помещен о нем обширный некролог.
В 1915 г. в семействе самой Елены Алексеевны и о. Василия было шестеро детей:
Василий 1907 г.р.
Мария 1909 г.р.
Николай 1910 г.р.
Нина 1910 г.р.
Алексей 1912 г.р.
Аркадий 1913 г.р.
Свою последнюю дочь, Валентину, о. Василию не суждено будет увидеть и подержать на руках. Она появится на свет через 4 месяца после его гибели.
В июне 1918 г. о. Василий принял приглашение своего друга, служившего прежде с ним в Яранском уезде, а теперь в с. Лебяжье, и приехал со всем семейством на жительство в это село. По крайней мере, с этого времени его имя обозначилось на страницах метрической книги Лебяжского прихода. Кто знает, если бы о. Василий не приехал в тот роковой для него год в Лебяжье, жизнь бы его оказалась гораздо длиннее, и насыщеннее событиями. Когда о. Василий сошел с парохода на Лебяжскую пристань, жить ему оставалось каких-то 4 месяца…
Вот что вспоминала о том периоде жизни семьи Несмеловых дочь о. Василия Нина в письме своей младшей сестре Валентине спустя многие годы:
«…Теперь о папе – чего знаю. Я помню его с 4-х лет (родилась в 10-м). Помню – жили мы тогда в селе Шешурга Яранского уезда Нижегородской губернии. Папа служил в церкви с. Шушерги, потом немного он служил в с. Кодочиги, а потом снова в Шушерге, а потом переехали в Лебяжье. Там служил в церкви друг папы (но я забыла его фамилию), он и позвал папу туда. Устроились там очень хорошо. Дом большой с 2 террасами и чердаком, кругом в саду против церкви (я тогда училась во 2 классе начальной школы) по реке Вятке. Школа рядом. Вот там нас и застала революция…»(5)
В еще одном письме Нины Васильевны, к сожалению утерянном, упоминалось, что о. Василий, высокий и худощавый батюшка, отличался спокойным характером, любовью к детям и безупречно сшитой одеждой(6).
На новом месте своего назначения о. Василий, вместе со вторым священником о. Михаилом Зыриным совершал богослужения, исполнял требоисправления, объезжал окрестные деревни, был приветлив с народом. Его дети, должно быть, от души радовались, проводя это лето в таком необычайно живописном месте, в большом красивом доме, стоявшем напротив исполинской двухэтажной церкви. Это было их последнее лето, проведенное вместе с отцом.
Проходило лето. Незаметно подкатил август… 2. ГОРЯЧИЙ АВГУСТ.
Обстановка в стране накалялась. Расстрел большевиками мирной демонстрации в Петрограде 5 января 1918 г., собравшейся в поддержку Учредительного собрания, положил начало братоубийственной войне с ее немыслимым количеством жертв, окончательно расколовшей Российское общество на два враждебных лагеря. В тот страшный 1918 год втянутыми в орбиту этой войны оказались волости и духовенство Уржумского уезда, представители которого достойно смогли принять мученический венец.
Еще в начале 1918 г. вышло постановление Совнаркома « О государственной продовольственной монополии», короче говоря, об изъятии излишков хлеба у крестьян для «красного Петрограда» и «революционной Москвы», а так как крестьяне редко соглашались расстаться добровольно с хлебом, собранным нелегким трудом, новая власть решила использовать для этого силу, - вооруженные продовольственные отряды, набранные в основном из разного сброда – от матросов до анархистов. Появились они и на Вятке. К середине лета по подсчетам кировского историка Ю. Тимкина число бойцов продотрядов, грабивших вятских крестьян, дошло до 2 тысяч человек.
В конце июня пришло распоряжение новой власти и в Уржумский уезд. Оно гласило: «В течение 15 дней в первую очередь приступить к обмолоту старых кладей, а где предоставляется возможность, то немедленно приступить к обмолоту нового хлеба, приготовить в указанный срок сдачу одного миллиона пудов красному Петрограду и революционной Москве»(7). Вслед за распоряжением в южные уезды губернии прибыл из Москвы военно-продовольственный полк для организации комитетов бедноты и оказания помощи местным властям в проведении продразверстки. Штаб полка состоял из бывших офицеров во главе с капитаном А. А. Степановым. Южные уезды издавна считались «житницей губернии», но в то лето хлеб в Москву и Петроград шел туго, и полк занимался тем, что «добросовестно» изымал у крестьян хлеб и отправлял его в столичные города(8).
Командир одного из продотрядов, входящих в состав полка, сообщал из-под Уржума: «Сегодня ночью оставляю заградительный отрад в Вятских Полянах, завтра – в Котельниче. Образованный летучий отряд постепенно продвигаю вниз - вверх на специальном пароходе»(9). При этом, как пишет один из очевидцев, «солдаты издевались над населением при ликвидации излишек хлеба, насиловали женщин, грабили от имени партии»(10). Население отвечало на это вооруженными выступлениями, например, в Яранском уезде на отряд из 100 человек напала «громадная толпа, вооруженная кольями, железными тростями и огнестрельным оружием»(11) …
Шурик
|
| |
| |
| Шурик | Дата: Понедельник, 06.12.2010, 10:36 | Сообщение # 4 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| К тому времени положение молодого Советского государства, оказавшегося в кольце фронтов, стало, мягко говоря, угрожающим; казалось, вот-вот, и рухнет власть большевиков. На севере, со стороны Архангельска наступали английские интервенты, на Волге вспыхнул белочешский мятеж, белочехи захватили Казань и Самару, казнив более тысячи человек. С востока на Урал двигались войска Колчака. В Вятской губернии вспыхнули мощные антисоветские восстания в Ижевске и Воткинске, не считая десятков крестьянских мятежей по всей губернии. Неожиданно для всех поднял мятеж против Советов и продовольственный полк А. Степанова.
Степанов объявил свой полк передовым отрядом народной армии под лозунгом за «Учредительное собрание» и, расстреляв поддерживавших большевиков солдат, обратился с «белогвардейским воззванием, написанным меньшевиком Березинским, к интеллигенции и белому офицерству, проживающему на территории Уржумского уезда, и этим воззванием они собрали под свое черное знамя царское золотопогонное офицерство и реалистов Уржумского реального училища»(12). Кроме того, в отряд немедленно прибыли лидеры местных эсеров, поддержавшие мятеж, целью которого было провозглашено свершение Советской власти и созыв Учредительного собрания(13).
8 августа степановцы захватили денежную кассу Малмыжского казначейства, заодно разграбив в городе аптеку, магазины и винные склады (еще до них национализированные и ограбленные большевиками) и , направившись в Уржум, легко заняли его с помощью местных эсеров. Здесь было создано Временное правительство т.н. Южного Округа. Лидеры этого правительства планировали разжечь пламя мятежа по всей губернии и, захватив Лебяжье, Кукарку и Котельнич, соединиться на севере с английскими интервентами, а также с ижевскими мятежниками. С последними была налажена связь.
Мятежный полк вел агитацию за Учредительное собрание, и в этом его поддерживало зажиточное крестьянство, интеллигенция и духовенство. Одной агитацией дело не ограничивалось: полк активно занимался беспощадной расправой с большевиками и советскими работниками (значит было за что). Так, 16 августа в Нолинске, куда ушел один из отрядов, степановцы окружили закрывшихся в здании бывшего духовного училища большевистских руководителей и сожгли здание вместе с защитниками. Те, кто из уцелевших попал в их руки, были изрублены на куски и брошены в воды реки. Такая жестокость в ту войну была нормой вещей – красная «чрезвычайка» была еще более жестокой, в том числе в отношении мирного населения.
В воскресение 11 августа добровольно «сдал» Лебяжье с его пристанью и Городищем, выступавшим над Вяткой, председатель лебяжского волисполкома Шерстенников, который не поленился съездить в Уржум и привести с собой степановцев, благо одним из руководителей Уржумских эсеров был уроженец лебяжской стороны – некто Видягин914). К сожалению, недельное пребывание в Лебяжье Степановского отряда позднее слабо освещалось в периодической печати и воспоминаниях очевидцев тех лет, больше внимания уделялось их победоносному разгрому красными. Однако если сопоставить в хронологической последовательности и те скудные данные, которые есть у нас в наличии, то можно получить более-менее полную картину пребывания мятежного отряда в Лебяжье и того, какую роль в этом сыграло местное духовенство.
Степановцы прибыли в Лебяжье на пароходе «Бебель» в количестве 40 человек с 4 пулеметами (15). Капитан П. И. Бояринцев вспоминал, что они задержали на Лебяжской пристани пассажирский пароход «Внук», произвели обыски среди пассажиров, а ехавших на нем красногвардейцев вывели на берег и расстреляли(16). Правда резонно усомниться в правдивости этих слов – какие красногвардейцы, если регулярных частей Красной армии на юге губернии и в помине не было, да и что они могли делать в Лебяжье? Возможно, это могли быть всего лишь новобранцы в Красную армию из числа местных, а возможно Бояринцев приукрасил свой рассказ, т.е. попросту приврал.
А вот что вспоминал о прибытии степановцев в Лебяжье лебяжанин П. Е. Путинцев: «В 1918 году я работал военным комиссаром Лебяжской волости. И вот однажды на пароходе «Бебель» по реке Вятке снизу прибыл отряд бандитов… Зашли ко мне и стали требовать, чтобы помог им обеспечиться хлебом, мясом, маслом и другими продуктами. Только чудом удалось спастись от расправы. Отказав в выполнении их требований, они начали избивать меня. Один из бандитов так ударил меня, что я скатился вниз по лестнице. Не обращая внимания на боль, я бросился на улицу и ушел низом по берегу р. Вятки…»(17)
По прибытии в село, солдаты сразу стали укреплять свои новые позиции, расставлять пулеметы: один поставили на Городище для обстрела реки, другой на пристани, третий втащили на второй этаж здания бывшей волостной управы и просунули его дуло в окно, выходящее на площадь. В это время в Лебяжье как раз прибыл председатель соседнего с ним Красноярского сельсовета Быстров и зашел в волисполком, узнать что там делается, ничуть не испугавшись, так как был бывшим моряком Черноморского флота. Вот что он вспоминал:
«Захожу в волисполком. Там несколько человек возились с пулеметами, видать, что пьяные, другие что-то делали с винтовками. Это были солдаты и добровольцы Степановской банды. Мне пришлось удалиться…»(18)
Выйдя из волисполкома, Быстров зашел на почту, тоже занятую степановцами, и вызвал Уржум. Оттуда пришла телеграмма следующего содержания: «В Уржуме уже власть другая и у вас в Лебяжье тоже, надеемся, что вы последуете нашему примеру. Сейчас же, даже ночью, мобилизуйте способных носить оружие в возрасте от 15 до 70 лет. Вооружите их винтовками, вилами, топорами и т.д. Ставьте на дороги, по берегу реки заградительные отряды. Задерживайте подозрительных людей, не пропускайте идущие вниз пароходы»(19). Разумеется, Быстров никому не показал никому эту телеграмму, а предпочел побыстрее ретироваться из села.
Еще один пулемет степановцы, как утверждали красные после захвата села, разместили на колокольне церкви, причем зашли туда, видимо, без ведома служителей церкви ; был воскресный день и в его суматохе нетрудно было подняться на колокольню незаметно (в Лебяжской церкви вход на колокольню был из притвора). Священники о находившемся на колокольне пулемете, судя по протоколам их допросов, узнали только после изгнания степановцев. Единственным, кто мог знать об этом, был звонарь церкви Егор Хохлов. В протоколе своего допроса он рассказывал, что воскресным вечером того дня, когда в Лебяжье прибыли степановцы, он пришел в церковь запирать колокольню. Поднявшись туда, он увидел там двух солдат, которые не дали ему запереть колокольню ; пулемета там не было. По его словам, они стояли там все время во время пребывания в селе, видимо, используя колокольню как дозорный пост. Был ли там пулемет, Хохлов не знает т.к. степановцы туда никого не пускали. Правда в разговоре со священником Зириным, как это видно из протокола допроса последнего, сторож утверждал, что пулемета на колокольне все таки не было. Об этом же говорил староста церкви. Возможно все же пулемета на колокольне могло и не быть, а красные могли утверждать об этом только по слухам, ходившим по селу. Нет никаких упоминаний об этом пулемете и в отчетах по захвату Лебяжья красными, но он стал главной причиной обвинения лебяжских священников в причастности к мятежу(20).
Штаб степановского отряда разместился в здании школы. Там же разместилась на постой и часть солдат. Часть солдат разместилась в добротных церковных домах, расположенных рядом со школой, в том числе и в большом доме о. Василия. Вот как об этом писал в православной газете «Град Китеж» (№ 2 за 1997 г.) его правнук о. Сергий Киселев: «С зимы 1917 г. до осени 1918 г. в селе постоянно шли бои между белыми и красными. Дом священника постоянно занимали под постой солдат то одной, то другой воюющей стороны и семье приходилось ютиться в двух малых комнатах. Затем белые ушли, и красные утвердили новые порядки. Все смутное время в храме шли службы, а о. Василий объезжал окрестные деревни, совершая требы»(21).
Сразу следует заметить, что за отсутствием других данных, кроме того, что могли рассказать дети о. Василия, автор заметки несколько напутал насчет «постоянных боев» в селе, которых и не было, кроме одного, первого и последнего, но очень верно написал о квартировании в доме батюшки солдат степановского и затем красноармейского отрядов.
Сам батюшка в протоколе своего допроса рассказывал, что о приходе степановцев узнал вечером в воскресение от о.Михаила Зирина,к которому пришел по церковным вопросам, но сам с ними не сталкивался т.к. не ходил никуда в селе, кроме церкви, а спустя 4 дня по совету диакона уехал из Лебяжья с семьей, после того как дети его услышали пулеметную стрельбу и испугались. Обратно он вернулся уже после разгрома степановцев(22).
Вот что рассказывал о пребывании Степановского отряда и о себе священник Михаил Зырин в протоколе своего допроса после ареста чекистами :
«В с. Лебяжье я служу недавно. Во время служения в означенном селе насколько успел прислушивался к местному населению, заметил, что оно относительно благожелательно теперешней советской власти т.к. оно для их приемлимо по той причине, как будучи малоземельными и у их не хватает своего хлеба, то правительство оказывает в этом отношении им помощь. Что касается далее лежащей местности, где крестьяне зажиточны, то там картина меняется, и хотя они подчиняются власти, по всему видно, что чувствуется недовольство. Я лично симпатизирую власти коммунизма. Когда прибыли белогвардейцы в наше село, мне уяснилось, что это движение носит характер налета, и большинство местного населения настроены против их. Лишь самая незначительная часть, т.е. зажиточная, относилась или безразлично или сочувственно. По фамилии знаю мало, кто примыкал к ним, то главным образом из бывшего офицерства и торговцев. Из них могу упомянуть Шишкина, Сазанова, но в большинстве фамилий их не знаю. Прибыли к нам белогвардейцы в воскресение (29 июля) 11 августа, как слыхал после, 3-4 человека. Воскресение я никого не встретил из белогвардейцев, но понедельник утром, когда ходил в церковь отпевать покойника, я встретил офицера Шерстенникова, который меня остановил и предложил сделать в будущий праздник в среду 1 августа ст.ст. богослужение с крестным ходом на воду, причем пригласить народ к восстанию против советской власти, вывесить сейчас же воззвание патриарха Тихона в публичных местах. Я это сделать отказался, что мое дело только проповедь Христа и храм и вывесить воззвание отказался, на что он ответил : сам не исполню, все равно прикажут. Тем и расстались с вышеозначенным офицером. Приказание офицера вывесить воззвание патриарха Тихона не исполнил, и воззвание не вывесил, хотя у меня и были эти воззвания, полученные под расписку благочинного священника Красного села Уржумского уезда о.Владимира Швецова. На вопрос, кого отпевал в церкви, ответил : я этого не припомню т.к. многие помирали от эпидемии, итальянской инфлуенцы. На вопрос – откуда знаю фамилию офицера, с которым говорил, ответил, я фамилию его узнал только после, по изгнании белогвардейцев от сельских. По отслужении панихиды в церкви, я сейчас же отправился в деревню Меркуши с детьми, чтобы избежать давления со стороны белогвардейской банды. Вернулся обратно в село в среду утром, отслужил литургию причем торжество и крестного хода не совершал. Во время литургии и до этого со стороны белогвардейцев, на порядок сл. (?) не было, и отслужили как обыкновенно. На вопрос – не упоминал ли во время службы о.Михаил Романова, ответил : нет. После служения опять уехал в С.Окунево вместе с женой, потому что после обедни явился ко мне 1 белогвардеец и говорил, что моя лошадь нужна им. Но я не послушал их и посоветовавшись с женой уехал. Оттуда я вернулся в четверг 16 (2) августа, приехал со всей семьей в 6 часов вечера т.к. я получил от благочинного отпуск в Кугушень. Но только что я приехал, как уже получил известие от местного учителя, что кр армия наступает, что будет бой. Дети заплакали, и я конечно спасая детей, со семьей уехал в д Большие Шоры, где остановились. Вернулся обратно в Лебяжье через 2 недели по истечении отпуска, а все это время находился у брата в Кугушени и в больнице т.к. заболел нервным расстройством. На вопрос, был ли пулемет на колокольне церкви белогвардейцами поставленный, ответил, что не знаю, а после когда вернулся, слыхал по слухам, что будто был, но этого отрицали сторож колокольни, староста. Лично на колокольне я не был. Службу вели 2 священника, каждый по отдельности. Эту неделю была моя очередь. Вообще никаких отношений мне с белогвардейцами не было, кроме мною показанного. На вопрос, что известно, что он являлся в волост дом ответил : я был в среду утром около 9 к председателю исполнительного комитета советской власти, по личному делу из-за семьи. Но с белогвардейцами даже не встречался. Больше ничего добавить не могу» (23).
Шурик
|
| |
| |
| Шурик | Дата: Понедельник, 06.12.2010, 10:37 | Сообщение # 5 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| Укрепив свою обороноспособность, степановцы собрали лебяжан на сход и объявили призыв в свой отряд, пока добровольный, обещая деньги, продукты и обмундирование. Позднее лебяжанин Н. Николаев вспоминал:
«… Лебяжане стояли, понурившись, переминаясь с ноги на ногу. Оратор разливался соловьем, сулил всякие блага. Но призывы его так и повисли в воздухе. Желание вступить в банду изъявили лишь несколько богатеев да пропойцев. Остальные молчали, не трогались с места. Только когда степановцы что называется « с ножом приступили к горлу», какой-то дед дипломатично высказался: «Мы что, мы ничего, как Елькино порешит…» (24). Так и постановил сход.
Можно предположить, что оратором мог быть один из лебяжских священников: из полупьяных степановцев ораторы были плохие. Лебяжане боялись высказываться, возможно уже понимавшие, что советская власть – власть серьезная, скорая на расправу, поэтому в отряд вступило только 3 человека из числа «зажиточных» селян, которые считали, что советская власть ничего не дала и нужно новую власть, которую провозглашали степановцы. Также считали и сельские крестьяне (в Елькино состоялся такой сход). Известно, что один из лебяжских священников придерживался либерального мнения, утверждая, что «он не против советской власти, но его возмущает приход к власти лодырей и пьяниц». За эти смелые слова он поплатился жизнью (25).
В д. Елькино было послано двое лебяжан, сыновей местных торговцев, присоединивших к отряду Степанова, и двое степановцев, но доехать до Елькино, как, впрочем и вернуться назад им было не суждено: по пути они попали в засаду, устроенную прибывшими красноармейцами, и были расстреляны около д. Филатово. В ожидании своих посланцев, степановцы ударились в пьянство, тем более что в селе был отличный кабачок. Н. Николаев вспоминал, что после разгрома отряда красными из здания школы победители вынесли большую двухручную корзину, наполненную пустыми бутылками из-под водки (26). Но дозорные зорко следили за Вяткой с Лебяжского Городища, ожидая прибытия красноармейских пароходов. Мне рассказывали, что один раз была обстреляна даже лодка, на которой женщины из соседней деревни поехали за реку. Однако, заметив, что лодка опасности не представляет степановцы прекратили огонь.
Красноармейцы, расстрелявшие лебяжских посланцев, были из батальона 19-го Уральского полка, который под командованием И. В. Попова и Я. Урановского на трех пароходах был выслан из Вятки навстречу поднимавшимся отрядам Степанова, намеревавшихся после Лебяжья захватить г. Котельнич с его железнодорожным мостом. К вечеру 16 августа красноармейцы высадились на крутой берег Вятки недалеко от Елькино и заняли деревню, сделав небольшую передышку. Один из очевидцев вспоминал: «Крестьяне угощали красноармейцев. В это время была послана разведка в Лебяжье. Красноармеец-разведчик, переодетый в женскую одежду, быстро вернулся обратно…» (27)
Из Елькино красноармейский отряд двинулся на замирение Лебяжья, предварительно разделившись – один отряд из 18 человек с пулеметами двинулся к селу через Филатовский лес (где им и встретились незадачливые лебяжские посланцы), а остальные 70 человек двинулись к нему на пароходах. Однако, когда под вечер 17 августа пароход «Сын» вышел на Лебяжский плес, то был обстрелян с горы степановцами (28). По воспоминаниям одного жителя д. Запольщина, обстрел был таким мощным что по крышам прибрежных деревень пулеметные пули застучали как дождь и местные крестьяне бросились прятаться в ближайшие овраги. После этого пароход был вынужден дать задний ход и укрыться за излучиной. Пеший отряд притаился в местном лесочке. Атака была намечена на утро.
На рассвете красные, разбившись на три группы, атаковали село. Первая группа наступала вдоль берега на пристань, вторая – с Городища с задачей овладеть почтой с телеграфом и пулеметом на колокольне. Третья группа наступала со стороны кладбища в направлении степановского штаба, размещавшегося в школе, отрезая степановцам путь на Уржум. Н. Николаев вспоминал о том памятном августовском утре:
«На рассвете первая группа с криком «Ура!» бросилась на охрану пристани и быстро захватила пулемет, а затем пристань. Часть охраны была переколота штыками, остальные бежали к школе. Затем пошли в атаку вторая и третья группы. Не выдержав натиска, степановцы, некоторые в нижнем белье, бежали. Кто не хотел сдаваться в плен, тут же был приколот штыками. Остатки банды переправились через реку…» (29)
В плен красными было взято 7 степановцев; на следующий день поймали еще троих у соседней деревни Желтенки. Все они были расстреляны у стен церкви. Такого варварства лебяжане еще не знали. Кое-кто из них слышал ночью того дня стоны раненых на склоне берега. Возможно, позднее убиенные были отпеты в церкви и похоронены в земле Лебяжской. Еще несколько человек было отпущено за недоказанностью их вины (30). Известно, что лебяжский иконописец В. Ф. Шаромов укрыл в своем доме бежавшего после разгрома белочеха. Красные, узнав про то, вызвали Шаромова в комендатуру и, что удивительно, пощадили его (31). Победа красных была полной. По словам Н. Николаева «люди обрадовались нашему приходу, бабы натащили всякого продукта…»( 32) Если бы люди могли знать в те теплые дни, что радоваться приходу красных было нечего и гнали бы они их взашей как выродков рода человеческого, и отпетых убийц…
Уже к часу того же дня красноармейский отряд двинулся дальше вниз по реке для захвата села Медведка и г.Нолинска, занятых степановцами. В Лебяжье был оставлен комендант Монахов с отрядом из 20 человек для охраны «занятого района» (33). Однако повторному прибытию степановцев в Лебяжье не суждено было состояться. Сначала они были разгромлены в Нолинске, затем под Шурмой, куда прибыли канонерки красной Волжской флотилии, а 20 августа красные без боя заняли Уржум. Терпя поражения в боях, члены «освободительной армии» Степанова вынуждены были отступать и, чтобы не оказаться окруженными, спешно отошли к чехословакам в г. Казани и соединились с ними вместе со своим штабом и управлением т.н. Южного Округа (34). Впоследствии многие из них воевали в Сибири в составе особого Уржумского полка Колчаковской армии и там сложили свои головы в боях с красными.
Такова вкратце была история степановского освободительного (от кровавой власти большевиков) движения на Уржумской и Лебяжской земле. К сожалению, расстрелянные в августе 18-го у Лебяжской церкви его участники оказались далеко не последними жертвами при подавлении мятежа. Они стали первыми. 3. БЕССМЕРТНЫЙ ПОДВИГ МУЧЕНИЧЕСТВА.
Чтобы удержать власть в захваченной ими стране, большевистские авантюристы не гнушались никакими методами. Расстрел мирной демонстрации в Петрограде 5 января 1918 г., по числу жертв во много превзошедший «кровавое воскресение» 1905 г. (во всех советских учебниках можно было подробно прочитать об этом «бесчеловечном» акте политики царизма, а о себе большевики, конечно, «скромно» умолчали) учреждение ЧК, развязывание Гражданской войны, безжалостная расправа со всеми членами царской семьи – это было только начало кровавого правления ленинизма, породившего в своих недрах Сталиных, Кировых, Берий и прочих подонков конвейерной системы человекоистребления.  Еще более бесчеловечным актом нового правительства стало постановление от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре» якобы как о чрезвычайной мере самообороны большевистской республики, направленной будто бы против белого террора. Раздутую историю последнего красочно преподавали затем целых 70 лет во всех советских школах и вузах, хотя на самом деле белый террор был минимумом, можно сказать, лужицей по сравнению с тем океаном крови, пролитой большевиками в угоду мировой революции, так красные сумели мастерски переврать всю нашу историю с позиций оголтелого марксизма-ленинизма.
В новом постановлении Совнаркома, в частности говорилось: «…Необходимо обеспечить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях: что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам… Ни малейшей нерешительности в принесении массового террора». Советские чекисты приняли эти слова как руководство к действию.
Еще зимой 1918 г. в Вятку была эвакуирована Уральская ЧК, в составе которой было много «латышских стрелков». Автор этих строк сам просматривал анкеты главарей этой организации и воочию убедился, что среди них было действительно немало прибалтов, и к слову сказать – отпетых негодяев, прошедших царские тюрьмы. Прибыл отряд ЧК и в маленький Уржум, еще до Степановского мятежа, во время которого ЧК в числе других организаций была вывезена в Кичму(35). Вот здесь прекрасно проиллюстрирована подлая суть этой организации – чекисты умели воевать лишь с безоружными людьми, когда же пришло время «отстаивать власть Советов», они предпочли… дезертировать!  После замирения мятежа, в Кичму и пришло постановление Совнаркома, и кровавый конвейер Уржумской ЧК заработал в полную силу, причем деятельность свою чекисты начали из Кичмы, с территории будущего Советского района, в состав которого входит это село. Здесь, неожиданно «осмелев», работники пера и топора приговорили к расстрелу сразу около 10 человек, в том числе и женщин(36). На очереди стояло Лебяжье.
Шурик
|
| |
| |
| Шурик | Дата: Понедельник, 06.12.2010, 10:38 | Сообщение # 6 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| После разгрома степановского отряда по свидетельству П.Е. Путинцева зажиточные хозяева в Лебяжье распространяли разные слухи, создавали неуверенность у крестьян, всячески пугали их. С немым вопросом в глазах взирали они на батюшку в церкви, а что он мог сказать? Его положение самого стало не легким, новая власть начала притеснение церкви и ее служителей и в нашей Вятской глубинке. Вот что вспоминала дочь о. Василия в упоминавшемся ранее письме:
«… Это было в 17-18 годах. Забирали и разоряли все семьи священнослужителей. Эта участь не обошла и нашу семью. У нас отобрали тогда всю мебель, а нас всех оставили в одной комнатке, а потом и совсем выгнали. А папа пришел домой со службы и не дали даже поесть. Его забрали в чем был (подрясник, ряса) и увезли в Уржумскую тюрьму на пароходе. Мама ездила туда из Лебяжья в Уржум, но в живых отца уже не застала. Он был расстрелян. Я помню как отец всех нас поцеловал, благословили, ушел под конвоем» (37).
6 октября «кожаные куртки» наведались в Лебяжье и арестовали только 2 священнослужителей – о. Василия Несмелова, о. Михаила Зырина. Им было предъявлено одно обвинение – «участие в белогвардейском степановском мятеже»(38), они де своими действиями благоволили степановцам и разрешили им поставить пулемет на колокольне, хотя прямых доказательств этому не было. Обвинение опиралось в основном на рассказы красноармейцев, выбивших степановцев из села. К примеру комендант занятого района Монахов в своих показаниях утверждал : «4 августа вступление было белогвардейцев в Лебяжье, на что священники содействовали, разрешив поставить пулемет на колокольне для дальнего обстрела местности да всеми качествами благоволили белым. При вступлении советских войск (6 августа) священники удрали, а также диакон отстал от них. Числа 25 августа священники вернулись, послали к коменданту Лебяжья сторожа звонаря, можно ли начать службу. Я сказал пожалуйста, почему вы раньше где были. Они сказали, мы ушли от испуга. Другой говорил, что я ушел ибо не моя неделя службы» (39).  Согласно материалам следствия, чекисты на дом к обоим священникам нагрянули с ордером на производство обыска и ареста. В доме о. Василия орудовал некто Павлов. В ордере, который он предъявил семье священника, значилось: «Ордер поручается Павлову произвести обыск, ревизию, выемку документации и книг, наложение, запрещение и арест о.Василия, проживающего в селе и волости Лебяжье. В зависимости от результатов обыска задержание, арест и обыск 1918 год октября 6 дня» (40).
В доме священника были изъяты : переписка, серебряный крест, карты, подзорная труба и 2 ящика разных галантерейных товаров неизвестного хозяина. На все это был составлен протокол с подписью хозяина дома (41). Вещи были отправлены в комендатуру, где комендант Монахов также дал расписку, что им были получены «приняты от фронтовой ЧК разные галантерейные и мануфактурные вещи» (42). Интересно, что в другой расписке уже значилось: «Приняты от Павлова по ордеру от 6 октября за № 327 отобранные вещи 1 подзорная труба, 1 серебряный крест (43)» ; видимо вещи на месте прошли определенный «отсев», а остальное было направлено вместе с арестованными в уездное ЧК в качестве «улик» (правда серебряный крест уплыл, по всей видимости, в другом направлении).
Поскольку прямых доказательств вины священнослужителей все же не было, их не расстреляли сразу, а отправили на пароходе вместе в Уржумскую тюрьму для доказательства таковой.
В тот же день 6 октября священники Зирин и Несмелов были допрошены, по всей видимости уже в Уржуме, куда обратно переехала уездная ЧК (44), а допросы их документально зафиксированы. После рассказа о.Михаила Зирина, приводившегося выше, следователь записал: «Допрашиваемый Зирин все время держался крайне взволнованно, и ни на один вопрос не ответил прямо и после несколько раз повторял сказанное и уяснялся, держал себя все время непонимающим (45)».
О.Василий Несмелов на допросе говорил следующее : «Я Несмелов Василий Васильевич из бывшего сословия духовенства, сын диакона гр. г. Царевосанчурска Яранского уезда 44 года от роду, женат, детей 6, социальное положение: 1 лошадь, 1 корова и мелкий скот, 15 кур, 1 свинья. Образование 4 класса духовной семинарии. На службе священника 28 лет. Белогвардейцы в с.Лебяжье пришли 22 июля по ст.ст., а по новому 11 августа. О приходе белогвардейцев я узнал от о.Михаила т.к. я к нему приходил поговорить о службе. Мне с белогвардейцами за все время их пребывания в нашем селе не приходилось встречаться, а также не имел никакого дела. Из села я уехал 2/15 августа потому что начали по городу стрелять пулеметом, и детишки боялись и я хотел их пожалеть и решил увозить. Кто и почему стрелял, не знаю и не слыхал ни от кого. Уехал я из села в часа 2 после обеда. Из дому никуда не уходил, кроме что в церковь, куда ходил каждый день. Также в церковь ежедневно ходил во время пребывания белогвардейцев священник Михаил Зирин. В среду 1 августа по ст ст литургия была священником Михаилом, с 6 часов, крестного хода не было т.к. было мало людей. На литургии присутствовал все время. Молебствия о царском доме не было. На вопрос, слыхал ли он, что на колокольне имеются белогвардейцы, ответил : нет, не знаю. Но потом от караульщика слыхал, что там какой-то солдат находится. На вопрос спрашивал ли зачем он там, ответил : нет, не спрашивал. Про пулемет есть ли на колокольне не знаю и после никогда не слыхал. Вернулся 8 августа по ст ст, по новому 21 августа. Раньше вернулся потому что говорили, что никого не пропускают в село. На вопрос почему не уехал сейчас после прибытия белогвардейцев ответил, что тогда ничего такого ужасно не было, а теперь когда встретил на улице диакона, тот говорил, что надо уезжать, детей увести. На вопрос спрашивал ли он у диакона, зачем надо уезжать, ответил нет. Диакон Абашев тоже уехал, а теперь находится в отпуску в с. Кумены Вятского уезда. На вопрос был ли он в волостном доме, ответил : кажется, что не был. На вопрос был ли у него кто из белогвардейцев или каких-нибудь чужих людей, ответил : не помню, не знаю. На вопрос, говорил ли с кем-нибудь знакомым или незнакомым про новую власть, все – не знаю, не могу припомнить. Никого не знает, кто из местных причастен к действиям белых и вообще мало знает прихожан т.к. я в селе только три месяца служу. Никаких дел, никакого участия с белогвардейцами не имел. На вопрос, не интересовался ли после того, как прогнали белогвардейцев, про их действия и т.д. ответил что : я этим никогда не интересовался и ни с кем не говорил. На вопрос, как принимает распоряжения советской власти вообще в отношении церкви ответил : я подчиняюсь точно всему, что требуют. На вопрос, на сколько симпатизирует им – ответил опять : я подчиняюсь им больше никак ответить не могу (46)».
Как видно из показаний священников, оба они были к этому времени уже морально сломлены, прекрасно осознавая, что их ждет, путались в показаниях и даже противоречили друг другу, что стало для чекистов доказательством их вины. В постановлении о расстреле лебяжских священников говорилось: «Чрезвычайная комиссия при Совнаркоме по борьбе с контрреволюцией на Чехословацком фронте, разсмотрев дело священников с. Лебяжье Лебяжской волости Уржумского уезда граждан Зирина М.М. и Несмелова В.В. по обвинению их в соучастии в белогвардейском контрреволюционном движении при занятии с. Лебяжье, принимая во внимание показания коменданта села т. Монахова, а также то, что показания как гр Зирина, так и Несмелова являются сплошной ложью т.к. в своих показаниях они противоречат друг другу, и что при занятии села обратно советскими войсками они очевидно почувствовав свою вину бежали вместе с белыми, признать их вину в соучастии белогвардейских бандах и постановила: граждан Зирина и Несмелова расстрелять (47)». 
Шурик
|
| |
| |
| Шурик | Дата: Понедельник, 06.12.2010, 10:40 | Сообщение # 7 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| Приговоренные к смерти, батюшки содержались после приговора в Уржумской тюрьме больше недели. Это было следствием того, что у ЧК и без того было много «работы». Аресты на территории Лебяжского района производились в течение того страшного октября постоянно, в разных его уголках. К примеру, 10 октября в с. Синцово чекистами было арестовано 10 октября 3 крестьян - А. С. Синцов, Г. Ф. Смышляев и А. Г. Гирев, которых обвинили в «контрреволюционной агитации» во время Степановского мятежа(48). На следующий день, 11 октября, ими был сразу расстрелян начальник почтовой связи из с. Лаж А. И. Лобанов, которого заставили предварительно вырыть себе могилу(49). Чекисты так спешили, что даже забыли записать год и место его рождения, а на следующий день из уездной ЧК пришел документ, в котором черным по белому значилась отмена приговора Лобанову, но человека уже не было в живых…
Чекистов это ничему не научило. В день получения документа они были уже в д. Марамзино, где расстреляли 84-летнего крестьянина И. Ф. Марамзина якобы «за содействие белым(50)». Под «содействием белым» тоже можно было подразумевать все, что угодно. К примеру, в Нолинском уезде расстреляли 1 крестьянина только за то, что он предоставил белым лошадь(51). Сам он ее отдал, или ее у него отобрали, это чекистов мало интересовало. Пуля в лоб – и весь сказ! По существу, они и были самой настоящей бандой, а не степановцы, к отряду которых на многие десятилетия приклеилось это позорное определение.
Повсеместно в разных уголках уезда происходили и расправы с духовенством. В селах Салтакьяле и Хлебниково были также арестованы духовные лица тоже по обвинению в причастности к мятежу и приговорены к расстрелу. В некоторых местах священникам удалось спастись от расправы. Так в селе Марисола когда чекисты нагрянули к священнику на дом, хитрый батюшка, велел матушке усадить их за стол и щедро накормить, а сам ушел переодеваться. Больше его никто никогда не видел ; в народе утверждали, что священник ушел через подземный ход церкви(52). Священнику с.Нового Торьяла Михаилу Сазанову пришлось спасаться из села под видом бедного черемиса, не знающего ни слова по-русски. Его жена с 5 детьми и с оставшимися пожитками на возу долго добиралась вслед за мужем до Кучкинера. Батюшка переменил фамилию и благополучно работал учителем до 1937 г., когда все же был арестован и расстрелян(53). Вот что вспоминал о кровавой деятельности Уржумского ЧК старейший житель г. Уржума Борис Александрович Курочкин. Возможно, речь здесь идет и о лебяжских священниках: : «Сразу скажу, арестованных были не десятки, а сотни. Это и бывшие чиновники, учителя, духовенство, крестьяне. Большинство из них были арестованы по доносу. Тюрьма была переполнена, пришлось использовать для задержанных бывшее арестное помещение… Расправлялись с подозреваемыми в антиреволюционной деятельности беспощадно.
Часто можно было видеть и слышать от людей, что опять группу арестованных отвели на казнь. Казни совершались в нескольких точках. Людей расстреливали в Солдатском лесу, с лесу на Белой речке.
Осенью 1918 года я как-то возвращался с Антонкова, нес молоко. Дорога шла через Солдатский лес. Навстречу мне попался отряд конников, который сопровождал осужденных на казнь. Это были люди, одеты не по погоде. До сих пор помню молодую женщину, быть может, учительницу. Истерзанная, в туфельках, с распущенными волосами, она производила очень жалкое зрелище. И так было нередко.
Место казни были Берсенский лог… Весной 1919 года на Шинерке вдруг появились трупы священников.
Наверняка их постигла судьба других арестованных, расстреливали священников в Берсенском логу, наверное, были это сельские священники. Не успели захоронить их, а поэтому вешние талые воды вынесли тела в реку(54)…»
2 лебяжских священнослужителя и 2 синцовских мужиков, осужденных по одному делу, расстреляли в 1 день 18 октября 1918 г., А. И. Гиреева расстреляли только 22 октября. Сведения о них есть в «Книге памяти жертв политических репрессий Кировской области(55)». В записях о требах в метрической книге Лебяжского прихода за сентябрь того года можно найти такую запись: «умершие священники В. Несмелов, М. Зырин с диаконом В. Васильевых, с псаломщиком Л. Злобиным». Последние двое в «Книге памяти жертв политических репрессий» не упоминаются, значит были еще жертвы ?
О чем думал о. Василий в те последние мгновения своей жизни, стоя на краю Берсенского лога? Где-то там, за его спиной шумел уездный Уржум, отсвечивали на осеннем солнце купола городских церквей, а перед его глазами трепетал кронами древ желтолистный лес, глубоко внизу, на дне лога, журчала своими стремительными водами речка Шинерка, унося в стремительном потоке опадавшие листья. Природа склонялась к своему закату, так же как и жизни стоявших над логом людей, словно на краю жизни и смерти. о. Василий вознес свои светлые очи к небесам и начал молиться Господу за своих мучителей, за тех, кто стоял рядом с ним, за свою семью.
Главный палач махнул рукой, и пуля оборвала молитву.
4. СУДЬБА СЕМЬИ.
Горька была последующая история семьи Несмеловых, история которой была всего лишь историей одной из тысяч священнических семей того времени. Сразу после ареста о. Василия, его семью власти выселили из притчового дома и изъяли его из владения церкви. Ей не оставалось ничего другого, как уехать из Лебяжья. Матушка Елена приехала в с. Михайловское Яранского уезда, в котором служил ее брат о. Аркадий Блинов. В Яранске в феврале 1919 г. появилась на свет последняя дочь о. Василия Валентина.56 В семействе Блиновых Несмеловы жили очень мало, поскольку большая семья брата сама едва сводила концы с концами. У о. Аркадия и матушки Серафимы Петровны были свои дети. Кроме того, вместе с ними жила теща о. Аркадия Екатерина (57)
Овдовевшую матушку устроили просфирницей при церкви с. Кугушерги того же уезда. Ей было крайне тяжело одной кормить семерых детей, и она вынуждена была пойти на крайнюю меру – отдать пятерых из них в детдом. Судьбы почти всех их сложились трагически. Старший сын Василий скончался еще до войны 1941 г. Во время войны пропал без вести Алексей и Аркадий, умерла от сыпного тифа Маша. Нина Васильевна мирно почила в январе 2003 г. в возрасте 92 лет.58
Если внимательно полистать «Книгу памяти» погибших во время Великой отечественной войны, то в томе по Кикнурскому району можно найти упоминание о Несмелове Алексее Васильевиче, сложившем свою голову в боях за Отечество. Вот, что там сообщается: «Несмелов Алексей Васильевич, 1912 г. р., из с. Шешурга, призван Яранским РВК, красноармеец, стрелок 13 сп 2 сд. 10.09.1944 пропал без вести».59Упоминаний об Аркадии Васильевиче нет. Очевидно, на фронт он был призван РВК.
Матушка Елена Алексеевна, прожив полную лишений жизнь, тихо отошла ко Господу в мае 1953 г. в Москве, где жила в последние годы на квартире у дочери; там она и похоронена. Традиция пастырского служения в семье возродилась лишь в 3-м поколении – продолжил дело своего убиенного прадеда о. Сергий Киселев. В 1997 г. он, будучи в сане настоятеля Московского храма СВВ. Царственных мучеников, написал на основе 2 упоминавшихся писем Нины Васильевны, заметку о нем в газету «Град Китеж», приложив к ней одну из редких фотографий о. Василия.
Трагическую судьбу В. В. Несмелова приняла как родную лебяжанка Т. А. Волгаева, узнала год его рождения и писала на родину батюшки в Санчурск, мечтая найти родственников. Ответа из Санчурска не пришло, по той причине, что там давным-давно уже не было никого из Несмеловых.
Благодаря не иначе чем Божьему промыслу родственников о. Василия удалось найти и связаться с ними автору этих строк. Произошло это уже не задолго до кончины Т. А. Волгаевой. Историю семьи Несмеловых после гибели о. Василия поведала в письмах его внучка Наталия Всеволодовна Рослякова, жительница г. Москвы. Очень она желала приехать в Лебяжье, но к моменту написания этой аннотации эту поездку она так и не смогла осуществить.
На момент переписки с Наталией Всеволодовной (начало 2003 г.) была жива еще последняя дочь о. Василия Валентина в возрасте 84 лет, а о. Сергий был перемещен по службе в Германию. «…Я ухаживаю за ее могилой, - писала своей бабушке Елене Наталия Всеволодовна, - мы помним всех наших близких, и я в храме пишу записочки об упокоении их». После третьего письма из Москвы переписка прекратилась, потому что, по ее словам, мои письма и вопросы вызвали у нее и Валентины Васильевны «только слезы и горькие воспоминания».
В конце сумбурного ХХ столетия о. Василий Несмелов был реабилитирован и прославлен Русской зарубежной Православной Церковью в лике новомученников Российских. Из достоверных источников известно, что есть его «житие» и икона, которые когда-нибудь будут и в Лебяжье. На сегодняшний день это единственный вятский священник, удостоившийся канонизации за рубежом. Вопрос прославления его на исторической родине есть только вопрос времени. БИБЛИОГРАФИЯ.
1. Отец Василий получил известность в конце ХХ в. благодаря «Книге памяти жертв политических репрессий» и краеведческим исканиям Т. А. Волгаевой.
2. Из «послужного списка» священника с. Шешурги III Благочинного округа Яранского уезда за 1915 г. ГАКО ф 237 оп 70 д 1648.
3. «Вятские епархиальные ведомости» 1904 г., с.4-5. Вятка 1904 г.
4. Из «послужного списка» священника с. Покровского Котельничского уезда за 1910 г. ГАКО ф 237 оп 70 д 674.
5. Копия письма была любезно предоставлена внучкой о. Василия Н. В. Росляковой.
6. Это было опубликовано в заметке правнука о. Василия о. Сергия Киселева в газете «Град Китеж» № 2, 1997 г.
7. В. Черезов «Как большевики крестьянина обобрали». Газета «Наш вариант», 9 ноября 2000 г.
8. Мышкин «Уржумский уезд в 19 году (воспоминания очевидца)». Газета «Известия Вятского губисполкома РКП». 14 марта 1923 г.
9. В. Черезов «Как большевики крестьянина обобрали» Газета «Наш вариант», 9 ноября 2000г.
10. Мышкин «Уржумский уезд в 18 году (воспоминания очевидца)». «Известия Вятского губисполкома РКП», 14 марта 1923 г.
11. В. Черезов «Как большевики крестьянина обобрали». Газета «Наш вариант», 9 ноября 2000 г.
12. В. Черезов «Как большевики крестьянина обобрали». Газета «Наш вариант», 9 ноября 2000 г.
13. А. С. Быстрова. «И. В. Попов». Киров, 1972 г.
14. С. В. Пушкин «Хомаковщина». Краеведческий альманах «Уржумская старина» № 10 2003 г. с. 127 Уржум 2003 г.
15. Любопытно, что повстанцы прибыли в Лебяжье вооруженные, что называется, до зубов: 4 пулемета, 150 винтовок. 150 стволов на 40 человек – это почти по 4 на брата!
16. «Вятский водник». Киров, 22 ноября 1960 г.
17. П. Е. Путинцев «О слбытиях в с. Лебяжье в 1918 году». Газета «Вперед» (Лебяжье) 7 ноября 1957 г.
18. Быстров «Разгром степановской банды». «Вперед» 7 ноября 1940 г.
19. Н. Николаев «За власть Советов». Газета «Знамя октября» 30 апреля 1977 г.
20. ГАСПИ Ко ф 799 оп 9 д су-10818
21. Это было опубликовано в заметке правнука о. Василия о. Сергия Киселева в газете «Град Китеж» № 2, 1997 г.
22. ГАСПИ Ко ф 799 оп 9 д су-10818 лл 11-12
23. ГАСПИ Ко ф 799 оп 9 д су-10818 лл 9-10 об
24. Н. Николаев «За власть Советов». Газета «Знамя октября» 30 апреля 1977 г.
25. Е. А. Новгородцев публиковал эту цитату в своих очерках «Первые лебяжские колхозы» («Знамя октября», 25 мая – 10 августа 2000 г.). Однако мне он сказал, что в действительности речь здесь идет о неизвестном лебяжском священнике, расстрелянном не в 19030-е годы, а в 1918 г., о чем писал Сумароков в газете «Вятский край» в середине 1990-х годов. Возможно, этим священником и мог быть о. Василий.
26. Н. Николаев «За власть Советов». Газета «Знамя октября» 30 апреля 1977 г.
27. Быстров «Разгром степановской банды». «Вперед» 7 ноября 1940 г.
28. Н. Николаев «За власть Советов». Газета «Знамя октября» 30 апреля 1977 г.
29. Н. Николаев «За власть Советов». Газета «Знамя октября» 30 апреля 1977 г.
30. П. Е. Путинцев «О событиях в с. Лебяжье в 1918 г.» «Вперед» 7 ноября 1957 г.
31. Случай рассказала внучка Ф. В. Шаромова Л. Ф. Якимова, жительница п. Лебяжье.
32. П. Е. Путинцев «О событиях в с. Лебяжье в 1918 г.» «Вперед» 7 ноября 1957 г.
33. ГАСПИКО ф 45 оп 1 дела 144-147 ; П. Е. Путинцев «О событиях в с. Лебяжье в 1918 г.» «Вперед» 7 ноября 1957 г.
34. ГАСПИКО ф 45 оп 1 дела 144-147.
35. Б. Курочкин «Так было…» «Уржумская старина» № 3 1991 г., краеведческий альманах. Уржум 1991 г.
36. Здесь и далее данные из «Книги памяти жертв политических репрессий»: Лебяжский, Советский и Уржумский районы. Тома 2, 3. Киров 2002.
37. Факты из письма Нины Васильевны Несмеловой.
38. Книга памяти жертв политических репрессий» (Лебяжский район), т. 2, с. 52. Киров 2000 г.
39. ГАСПИ КО ф 799 оп 9 д су-10818 л 7
40. ГАСПИ КО ф 799 оп 9 д су-10818 лл1, 5
41. ГАСПИ КО ф 799 оп 9 д су-10818 л 2
42. ГАСПИ КО ф 799 оп 9 д су-10818 л 3
43. ГАСПИ КО ф 799 оп 9 д су-10818 л 4
44. Б. Курочкин «Так было…» «Уржумская старина» № 3 1991 г., краеведческий альманах. Уржум 1991 г.
45. ГАСПИ КО ф 799 оп 9 д су-10818 лл 9-10об
46. ГАСПИ КО ф 799 оп 9 д су-10818 лл 11-12
47. ГАСПИ КО ф 799 оп 9 д су-10818 л 12 об
48. «Книга памяти жертв политических репрессий» (Лебяжский район), т. 2, Киров 2000 г.
49. Случай рассказал житель с. Лаж М. И. Пономарев.
50. «Книга памяти жертв политических репрессий» (Лебяжский район), т. 2, Киров 2000 г.
51. «Книга памяти жертв политических репрессий» (Нолинский район), т. 2, Киров 2000 г.
52. С.Григорьева Простят ли потомки // Призыв 13 октября 1989 г. 53. М.Н.Янтемир Марийская автономная область Йошкар-Ола 2006 г. 54. Б. Курочкин «Так было…» «Уржумская старина» № 3 1991 г., краеведческий альманах. Уржум 1991 г.
55. «Книга памяти жертв политических репрессий» (Лебяжский район), т. 2, Киров 2000 г. 56. Факты из письма Нины Васильевны Несмеловой.
57. Из «послужного списка» диакона с. Михайловского III Благочинного округа Яранского уезда за 1915 г. ГАКО ф 237 оп 70 д 1648.
58. Факты эти сообщила в письмах внучка о. Василия Н. В. Рослякова.
59. «Книга памяти», т. 11 (Кикнурский район), с 503. Киров.
Шурик
|
| |
| |
| smush | Дата: Четверг, 09.12.2010, 19:21 | Сообщение # 8 |
 Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 162
Статус: Offline
|
Губит людей и пиво, губит людей и вода... /после приёма пива/!
|
| |
| |
| Гость | Дата: Воскресенье, 21.08.2011, 14:09 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Гость
| Саня , ты циник!!! Добавлено (21.08.2011, 14:09)
---------------------------------------------
Материалы очень интересные. А нет ли где-нибудь упоминания о деревнях Зайчики , Гаврюшата, о выходцах из этих деревень и участии в революционных событиях. Мой дед охранял царя в Екатеринбурге в 1918 году.
|
| |
| |
| Шурик | Дата: Понедельник, 22.08.2011, 08:40 | Сообщение # 10 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| У меня есть аудиозапись воспоминаний жительницы д.Мошкино о событиях тех лет в той стороне на кассете. Надо бы их переписать на диск, но не знаю как. Про деда можно поподробнее ? Очень интересно.
Шурик
|
| |
| |
| Гость | Дата: Среда, 24.08.2011, 09:14 | Сообщение # 11 |
|
Группа: Гость
| Присылайте кассету , легко оцифруем.
|
| |
| |
| Шурик | Дата: Среда, 24.08.2011, 19:13 | Сообщение # 12 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| Куда ?
Шурик
|
| |
| |
| Гость | Дата: Четверг, 25.08.2011, 05:39 | Сообщение # 13 |
|
Группа: Гость
| Адреса и явки только через почту
Я скинул Вам изображение фресок в Троицкой церкви с.Лаж
|
| |
| |
| Шурик | Дата: Четверг, 25.08.2011, 08:09 | Сообщение # 14 |
|
Ранг - VI
Группа: Постоянный читатель
Сообщений: 151
Статус: Offline
| Явка...... Какое интригующее слово.
Мюллер раскрыл явку Штирлица, но получил по морде и больше не брал чужих сигарет.
Шурик
|
| |
| |
| Гость | Дата: Четверг, 25.08.2011, 15:26 | Сообщение # 15 |
|
Группа: Гость
| Про лицо как-то некорректно.
Фрески посмотрели или лицо важнее????
|
| |
| |
|
