До революции на страницах церковных метрических книг фиксировалась вся жизнь прихода – кто служил в храме (совершал требы), кто когда родился, женился или умер, полная статистика рождений, браков и смертей (с указанием причин) за год. В конце книги обычно ставилась печать благочинного с его подписом, а также подписями служащих церкви, которые вели эту книгу. Проверять церковные метрики было прямой обязанностью благочинного, и за небрежное ведение записей причт церкви мог получить взыскание.
Из церковных метрических книг можно немало узнать не только о жизни простых прихожан, но и о самих служителях Церкви, сведения о которых отмечались наравне со всеми – у них также рождались дети, и они также уходили в мир иной, как и их прихожане, но эти записи отличаются на порядок от обычных. К примеру, на крестины детей служителя церкви обычно приглашались другие служители, а на похороны – весь причт означенной церкви, иногда и служащие соседних приходов. Все эти имена тщательно перечислялись и теперь являют для любого исследователя неоценимую ценность.
В свое время собирая материалы о жизни замечательного священника Григория Ушакова из с. Красноярского и просматривая метрические книги, я заинтересовался, как он исполнял требы. Чаще всего «исправлял» требы батюшка Григорий вместе с псаломопевцем Павлом Цитроновым, реже с диаконом о.Александром Горским, а когда ему требовалась отлучиться по делам духовным в приход или куда-нибудь еще, таинства крещения, венчания, отпевания совершал вместо него заштатный священник Иоанн Решетов. К примеру, в 1894 г. батюшке Григорию понадобилось оставить церковь на 2 дня, 11 и 12 числа, вместо него один день службы и требы исполнял о.Иоанн, а на другой день был приглашен священник из Лебяжья о.Иоанн Загарский. В мае 1899 г. один день о. Григория заменял в приходе священник с. Байсы о. Георгий Сбоев.
Нередко в метрических книгах встречается такая запись: «священник Григорий Ушаков един в приходе», т.е. по каким-то причинам в храме отсутствовали другие служители. С другой стороны, нередко и сам о. Григорий заменял в соседних приходах, в том же Лебяжье, отсутствовавших священников.
Если внимательно просмотреть метрические книги конца XIX в., можно увидеть, что в неурожайные и голодные 1890-е годы рождаемость в лебяжских приходах превышала смертность, хотя последняя не была низкой. К примеру, 1894 г. в Красноярском приходе родилось 167 детей, а умерло 111 человек, в 1899 г. эта цифра составила соответственно 203 и 109. В Байсинском приходе в 1894 г. родилось 408 человек, а умерло 289.
В 1900-х годах было меньше неурожайных и голодных лет, и число населения постепенно увеличивалось; рождаемость по-прежнему превышала смертность. В Красноярском приходе цифры были таковы:
Родилось Умерло
1900 г. 154 121
1902 г. 196 138
1904 г. 179 160

В маленьких приходах эти цифры были близки к тому, чтобы сравняться: в 1904 г. в Меляндинском приходе родилось 149, а умерло114 человек, в 1902 г. в приходе с. Вотского эта цифра составила 122 и 108. Если сравнить эти цифры с цифрами численности населения лебяжских сел, то можно сказать, что ежегодно рождалось число людей равных населению среднего села (в Атарах в 1899 г. проживало 122 человека) и уходило в мир иной число сопоставимое с населением маленького села или деревни (в 1899 г. в Лебяжье жило всего 99 человек).
Итак, за год в церкви даже самого маленького прихода свершалось не менее полторы сотни крещений новорожденных – рождаемость в те годы была высокой, а самая маленькая семья составляла, по меньшей мере, 5 человек.
14 апреля 1899 г. в Христо-Рождественнской церкви с. Красноярского состоялось крещение крестьянской первеницы, нареченной во святом таинстве именем Александры. Родителями ее были жители починка Видянур Дмитрий Семенович и Анна Даниловна Сухих. Дмитрий Семенович, очевидно, приходился сыном умному и предприимчивому мужичку из д. Ореховщина Семену Несторовичу Сухих, с которым о. Григорий Ушаков был очень дружен. Может быть, ему были по душе истинно крестьянский ум и смекалка этого человека. Пройдет десяток лет, и Семен Нестерович возглавит первое в волости крестьянское кредитное товарищество, а самый старший его сын, по промыслу Божьему, станет священником. Поэтому нет ничего удивительного в том, что крестным отцом малышки Александры стал сам о.Григорий.
Не только крестьянские дети крестились в наших сельских церквях. Так, 6 января 1894 г. о.Григорий совершил священное крещение дочери жителя с. Красноярского запасного младшего унтер-офицера Ивана Назаровича Пономарева, нареченной именем Татияны. А 21 июля 1899 г. о.Григорий вместе с о.Александром Горским совершили крещение временно проживающего в селе личного дворянина Николая Дмитриевича Логинова и его жены Наталии Андреевны. Крестными мальчика, нареченного Сергием, ста о.Александр и первая учительница Боровковской школы Надежда Дмитриевна Логинова.
Безусловный интерес в старинных книгах вызывают записи о крещении детей самих «духовных отцов». Так, 16 апреля 1894 г. О.Григорий Ушаков радовался рождению своей третьей дочери, получившей спустя три дня во святом крещении, совершенным самим отцом имя Зои. Ее крестными стали священник С.Сезеневского Слободского уезда о. Василий Трапицын, муж одной из сестер счастливого отца, матушка Клавдия Ушакова, сестра брата Азария, и «дочь родителей девица Зинаида». 19 июня 1895 г. в семействе Ушаковых на свет появился первый мальчик, которому во святом крещении 23 июня было дано довольно редкое имя – Герман. На большое торжество в тот день в с. Красноярское прибыли лебяжские священники о.Константин Шишкин и о.Иоанн Загарский. Отей Константин стал крестным новорожденного, а совершали таинство крещения о.Иоанн Загарский, диакон Горский и псаломопевец Цитронов. Участие о.Иоанна Загарского в этом семейном торжестве надолго осталось прекрасным воспоминанием в семье Ушаковых, ведь спустя пол года он оставил эту грешную землю.
Весной 1897 г. сам батюшка Григорий был приглашен в Лебяжье спешно прискакавшим нарочным, но, увы, не на празднование крестин, а на похороны. В том холодном 1897 г. Лебяжье косила корь, собирая с села страшную жатву. Жертвами ее стали и несколько священнических детей. 9 марта отошла к Господу маленькая дочь о.Константина Варвара. Похороны ее состоялись 12 марта, на которых присутствовали: о.Константин Шишкин, диакон Василий Горский, псаломщик из Лебяжья Виктор Устюгов, о.Григорий Ушаков и иерей из с. Высокой Мелянды Виктор Лучинин. При этом церковная метрика умалчивает о присутствии на похоронах семейств священнослужителей, родственников почившей и простых лебяжан, которые, безусловно, могли быть. Девочка была схоронена в ограде Николаевской церкви, где два года тому назад, в такой же холодный зимний день лебяжские пастыри прощались с безвременнопочившим о.Иоанном.
Ничто не вечно в этом бренном мире. Не успели на следующий день уехать из Лебяжья красноярские и меляндинские служители, как были потрясены еще одним страшным известием – Господь прибрал во Царствие свое сразу 2 маленьких детей о.Василия Горского – Аркадия и Алевтину, но при этом болезнь пощадила их брата Петра. Так им пришлось побыть еще на одних похоронах. В Лебяжской церкви в те мартовские дни можно было видеть много маленьких гробиков, ждущих своего часа – всего корь унесла 18 лебяжских ребятишек. Такую страшную картину пережило Лебяжье в те дни.
Как уже говорилось, смертность в те времена была высока (впрочем, как и сегодня), - население буквально косили самые различные болезни. К примеру, в 1894 г. в Красноярском приходе из 111 человек «натурально», т.е. своей смертью, умерло лишь…15. Много умирало детей, особенно в младенчестве; в том же 1894 г. в Красноярском приходе было 8 «мертворождений». 10 февраля 1894 г. матушка меляндинского священника о.Виктора Лучинина Анфиса Ивановна родила мертвого ребенка, а спустя 3 дня скончалась сама «от воспаления живота», не успев даже причаститься св. таин.
Ежегодная статистика смертности с указанием ее причин старательно и скурпулезно воспроизводилась на страницах метрических книг, благодаря чему мы теперь можем иметь более чем полное представление о причинах смертности в те времена. Для примера приведу несколько списков за разные годы.
1894 г., Красноярский приход - натурально умерло 7 мужчин и 8 женщин
М.П. Ж.П.
от грыжи 1 -
родимца 11 10
чахотки - 3
припадка сердца 1 -
удушья 2 3
самоудушения
под влиянием /умственным 1 -
коклюша 7 5
слаборождения 9 7
головной боли 1 1
поноса 13 8
после родов - 3
катарра - 1
воспаления мозга 1 -
запора мочи - 1
молочницы - 1
скарлатины - 1
золотухи - 1

1897 г., Лебяжский приход – натурально умерло 9 мужчин, 17 женщин
М.П. Ж.П.
от слаборождения 21 17
скарлатины 1 1
поноса 42 20
коклюша 3 5
чахотки 5 3
воспаления легких 1 -
кори 6 12
водянки - 1
оспы 6 1
крупа 2 -
молочницы 1 1
разрыва сердца 1 1
головной боли - 1
кровоизлияния 1 -
сифилиса - 1

1902 г., приход с.Вотского – натурально умерло 13 мужчин и 11 женщин
М.П. Ж.П.
английская болезнь - 1
водянка 1 3
воспаление легких 2 -
от кашля 4 5
коклюша - 5
оспы 1 1
поноса 19 9
паралича 1 2
простуды 1 2
родимца 14 4

В записях смертей также встречаются такие слова, как рак, брюшной тиф, сахарное мочеизнурение, ожог при пожаре, рвота, гнойное повреждение, сухотка, каменная болезнь, чесотка, запой, инфлуенца и т.д. Но как бы не назывались эти болезни, за каждым словом этой страшной статистики стоят страдания людей и горе от потерь близких.
Некоторые переписчики метрических книг старались не писать длинные списки смертельных болезней, а отмечали только причины неестественной смерти, как-то – «излишнее употребление вина», «удушье при старости лет», «ушиб головы о твердый предмет», «огненная рана» и т.д. Чаще всего в этом перечне упоминается винное запойство.
На основании подобных сведений, взятых изо всех приходов Вятской губернии, в 1916 г. на страницах «Вятских епархиальных ведомостей» был опубликован статистический материал о причинах смертности по губернии.
Строчки этого материала, порой заставляющие содрогнуться, бесстрастно свидетельствуют о многочисленных фактах насильственной смерти тех лет. Вот что в нем сообщалось: «погибло насильственной смертью 1337 человек (в том числе 285 от родов, 37 от угаров, 75 от ожогов, 23 утонуло, 24 замерзло, 104 убиты, 12 убиты лошадьми, 21 сгорел, 91 задавился, 29 зарезалось, 25 застрелилось, 13 задавлено деревьями и тяжестями, 27 отравилось, 45 упало с высоты, 22 убито молниями, 2 от укусов бешенных животных, 3 измололо на молотилках и на мельницах, 1 запарился в печи и т.д.)».
Очень редко в метрических книгах велась статистика смертности по возрасту. Одну из таких статистик мне удалось найти в метрической книге прихода Мелянды за 1904 г.:
М.П. Ж.П. Общее
от 0 до 5 лет 45 36 81
от 5 до 10 лет - 2 2
от 10 до 15 лет 1 1 2
от 15 до 20 лет - 1 1
от 20 до 25 лет - - -
от 25 до 30 лет - - -
от 30 до 35 лет - 1 1
от 35 до 40 лет - 3 3
от 40 до 45 лет 1 1 2
от 45 до 50 лет 1 - 1
от 50 до 55 лет - 2 2
от 55 до 60 лет 1 - 1
от 60 до 65 лет - 2 2
от 65 до 70 лет 3 - 3
от 70 до 75 лет - 5 5
от 75 до 80 лет 1 1 2
от 80 до 85 лет 3 2 5
от 85 до 90 лет - - -
от 90 до 95 лет - - -
от 95 до 100 лет 1 - 1

По этой таблице, согласитесь, очень трудно определить в каком возрасте в те времена была, особенно высока смертность – слишком скудны данные. Подавляющее большинство населения умирало насильственной смертью и от болезней.
После наступления советской власти, метрические книги велись церквями еще целый 1918 год, и порой в них запечатлевались печальные страницы истории того страшного года. С 1919 года актовые записи были переданы введение новых органов самоуправления (первоначально они очень напоминали прежние метрические книги), а затем ЗАГСов, но информационная база в них была куда меньше, чем у церковных метрических книг.

Библиография.

Использованы церковные метрические книги приходов Лажского благочиния Уржумского уезда из фондов Лебяжского ЗАГСа ( до передачи их в ГАКО) и ГАКО.
Вятские епархиальные ведомости // 1916 г № 24 с 591-593 – Вятка 1916 г.
ГАКО ф 237 оп 226 д 459 – за 1894 г.
ГАКО ф 237 оп 226 д 1078 – за 1899 г.
ГАКО ф 237 оп 226 д 1083 – за 1900 г.
ГАКО ф 237 оп 226 д 1091 – за 1902 г.
ГАКО ф 237 оп 226 д 1110 – за 1904 г.

Брачные обычаи Лебяжского края.

История и традиции брачного обряда достаточно хорошо известны и описаны в сотнях книг и публикаций, но хотелось бы остановить внимание на некоторых местных особенностях, бытовавших и в Лебяжской глубинке.
В крестьянской среде испокон веков было принято так, что жених и невеста не имели права выбора, в особенности невеста – жену своему сыну выбирали родители и начинали ее «сватать». Итог «сватовства» был уже предрешен – невеста если и хотела отказаться от того, кого ей прочили в мужья, права сделать это просто не имела. За нее решали родители, и если жених был, допустим, рябой, кривой, бедный или ленивый, его могли и забраковать. На недостатки невесты смотрели меньше – родители жениха смотрели, главным образом, на ее хозяйственные качества, не обращая внимания ни на возраст, ни на тем более образование. В Лебяжской глубинке обычай сватовства невест бытовал в Рождественские праздники. Интересно, если в семье было несколько дочерей, то по обычаю вперед старались выдать замуж не старшую, а самую некрасивую. Так было в Красноярской стороне. Во многом обычай «сватовства» был правильный – созданная таким образом семья была очень крепкой, а развод – крайне редким явлением. Вспомним, как отец-герой фильма «Белые росы» говорит сыновьям: «Я с вашей матерью много о любви не говорил, а как-никак 50 годов душа в душу прожили…»
Подобный обычай «подбора» невесты жениху существовал и в истории моей семьи. Когда мой прадед Степан Павлович Сазанов остался единственным сыном в семье, отец решил его женить, несмотря на то, что моему прадеду шел всего 16-й год. Причина была проста – родители были уже пожилые, а в доме нужна была хозяйка. Выбор отца пал на двадцатилетнюю девушку своего дальнего-дальнего родственника Степаниду, не обратив внимания ни на то, что она была старше сына на 4 года, ни на то, что не умела ни читать, ни писать. Свадьба состоялась, от этого брака родилось 17 детей, но выжило только четверо.
Такую же традицию своих предков перенял и сам Степан Павлович, несмотря на наступившие советские времена. Жену своему низкорослому сыну он выбрал высокую (за это она укоряла его всю жизнь), от этого брака родилось тоже 10 детей. Так же был сосватан и второй сын прадеда Матвей. После преждевременной кончины его жены, моя прабабушка вновь сосватала Матвея за жительницу д. Дымовщина, которая была старше жениха на 7 лет, но смогла стать любящей матерью пятерым его детям. Это произошло уже после войны – дедовские традиции жили очень долго.
До революции статистика бракосочетаний старательно воспроизводилась на страницах церковных метрических книг, причем вступающие в брак так и назывались «брачующиеся», а само вступление в брак – «супружеством». К примеру, в 1899 г. в с. Красноярском было заключено 40 супружеств и 80 браков 1, в с. Мелянде в 1904 г.– 26 супружеств и 62 брака 2.
Вот некоторые интересные записи из Лебяжской метрической книги за 1897 г.: «Крестьянин с. Лебяжья Алексей Степанов Щеглов, 25 лет, 3 февраля сочетался первым браком с крестьянской девицей Екатериной Петровной Ступиной из починка Теплый…» 7 февраля 1897 г. в Лебяжской церкви венчались крестьянин Василий Аедреевич Редькин 18 лет из починка Михеева и крестьянская девица Стефания Ермолина из д. Большой Сердеж. Поручителями по невесте были крестьянин из починка Сердежский Н. В. Шамов и починка Горбушева Тимофей Кузьмин Хорошавцев. 3
Разумеется, основным местом бракосочетания была православная церковь с ее пышным обрядом венчания.
Даже когда в 1918 г. функцию записи бракосочетаний взяли на себя воисполкомы, венчаний меньше не стало. Внимательно просматривая метрические книги, можно заметить, что зачастую в один день в церкви бывало по несколько венчаний жителей села и волости; венчаться в чужом приходе и в посты было строго запрещено. За это налагался штраф. Большинство свадеб свершалось чаще всего перед масленицей, в «большой мясоед» - время от Рождества до Пасхи, когда крестьяне были свободны от сельского труда, а также осенью, до начала Рождественского поста.
В меньшем числе свадьбы справлялись и в остальные времена года, когда не было постов. Интересно, что подобных традиций придерживались и православные, и старообрядцы.
Свадьбы и венчания были одним из любимых зрелищ сельских обывателей – и детей и взрослых. Дети сбегали даже с уроков, чтобы прильнуть к церковной ограде и посмотреть на жениха с невестой, на их расписную повозку, а если повезет – и на сам таинственный обряд. Без любопытных свадеб никогда не было. В одном письме за 1922 г. я нашел такие строчки: «как ни скрывали свадьбу, а все же подсмотрели, и человек 20 набралось зевак» 4.
До сих пор речь шла о крестьянских свадьбах. Несколько похоже, но с небольшими отличиями, свадьбы игрались и у других сословий тогдашнего общества, из которых самым близким к народу являлось духовенство. Семья – это первое, что было положено во главу жизни православного священника. Положено и сейчас, - именно с создания семьи только начинается его рукоположение в сан и духовное служение. Внучка Красноярского священника писала мне в письме: «…искали невесту либо в училище, либо среди священников, и сватали почти не зная, может виделись 1-2 раза. Раньше до свадьбы жених и невеста виделись редко. Так было принято…»
Женились только на равных себе, из своего круга. Даже поговорка была такая: «рада бы Маша за попа, да поп не берет». Служитель из низшего духовного сана, псаломщик, мог взять себе в жены и крестьянскую девушку. То же касалось и дочерей священника, которые могли выйти замуж, но редко, и за богатых крестьян. За сословностью здесь остро следили. Поражают строчки из письма матушки Ушаковой из с.Красного за 1922 г.: «…Не правда, ли, Зоя, милая, даже тебе трудно переварить, что твой новый брат и муж Зины женат, что он крестьянин? А здесь, после всего, что пережито, как устраивается теперь жизнь, мы все изменились, - это не дико и не странно. Сословность сглаживается». 4
Девушка из духовной семьи, когда выходила замуж, одевалась на свадьбу в очень интересное платье. Его однажды довелось увидеть в доме атарского священника жительнице п.Лебяжье Л. Ф. Якимовой. И вот что она мне поведала: «накануне свадьбы Вера Николаевна подарила мне свой свадебный наряд. И хотя замуж она не выходила, так у них, видимо, было заведено. Он был очень интересный – в виде короны, а сюда спускались цветы, как-то сделанные из воска и прицепленные на маленькие пружинки. Повернешься, и они шевелятся как от ветра. Фата была из тюля…»
Одним из достоинств духовных семейств было многочадие – в них было от семи детей и выше, в чем было сходство с крестьянскими семьями. Так в Лебяжском благочинии в 1910 г. у Лебяжского священника о. Константина Шишкина в семье было 10 детей, у Красноярского о. Григория Ушакова – 9, а у Кузнецовского о. Иоанна Мышкина – 18 5 !

Библиография.
1. ГАКО ф 237 оп 226 д 1078 лл 1162 об-1163
2. ГАКО ф 237 оп 226 д 1110 лл 1182 об-1183
3. Материалы из фондов Лебяжского ЗАГСа
4. Письмо из личного архива автора
5. Письмо из личного архива автора
6. ГАКО ф 237 оп 70 д 1535.Клировые ведомости приходов Лажского благочиния Уржумского уезда за 1910 г.
пгт Лебяжье
20.06.2007 г.

2. Золотой век вятской коммерции .
Быль о том, как батраки богачами стали.
После реформ 1860-х годов, когда бывшие удельные крестьяне стали лично свободными и уменьшились налоги в доход царского двора, жизнь вошла в новое русло. Появились возможности для дополнительного заработка и предпринимательства. Возникает такое явление. Как отходничество, бурно начинают развиваться ремесла и торговля – ведь теперь не стоял над душой царский надсмотрщик, хотя до столыпинских реформ было еще далеко. Расслоение деревни шло медленно, большинство крестьян было по-прежнему бедно и не имело возможности приобретать дорогие машины и инструменты. До 1908 г их крепко держала в узде община, контролировавшая жизнь крестьян. Такую же роль выполняла Церковь и с 1880-х годов – земский начальник. По-прежнему собирались налоги в доход царского двора и Церкви.
Очень сложно было вырваться из этого замкнутого круга, из вечной нищеты и раболепского состояния в верхи этого мирка, в более-менее состоятельные люди. Для этого нужно было иметь много денег, которые мужик мог только заработать своим трудом ; совсем отчаявшиеся шли в разбойничьи шайки. И таких было немало, а как минимум трое из детей вчерашних лебяжских батраков даже стали самыми богатыми людьми края.
Итак у вятского мужика был для этого в основном только один путь – через труд. Все лебяжане тогда были отличными плотниками (да и наверно все вятчане, ведь Вятка была лесным краем, вся жизнь начиналась с топора), об этом сообщалось в документах Вятского статкомитета в 1874 г., а после реформ 1860-х годов плотники оказались востребованы на Урале и в смежных с ним губерниях, и повалили вятские мужики толпами на Урал. Уже в 1870-х годах отходничество становится обыденным явлением, уходили из всех волостей Лебяжского края, кроме с.Вотского. уходили почти на весь год и возвращались не с пустыми руками, а кто и вовсе не возвращался – всякое было. В 1902 г лебяжский волостной сход сообщал в земскую управу : «работающее население лебяжской волости занимается отхожими промыслами в сибирских губерниях и почти круглый год живет в отходе, благодаря чему в волость в течение года высылается более 20 тысяч рублей…»
Еще с 18 века, когда была основана Меляндинская корабельная дача (здесь росли редкие породы лиственницы, которые шли на строительство царского флота), в Лебяжском крае началась лесоразработка, а с 19 века она принимает уже промышленные масштабы. Лес, каки земля, принадлежал царю, за срубленное дерево без разрешения по закону могли упрятать надолго. После великих реформ видимо какие-то дельцы начали откупать царский лес и продавать его, сплавляя по реке Вятке. А раз так – для вятских мужиков есть работа. В Мелянде и Вотском жили потомственные плотогоны ( эта профессия там была востребована и в советское время), бурлаки и потому в отходничество оттуда или ходили мало или вовсе не ходили. Интересно, что жители других сел по Вятке – Атары, красноярское, Лебяжье – бурлачеством не занимались. Это может говорить о том, что разработка леса велась в основном у Мелянды и Вотского (хотя лес конечно спускался и с верховьев Вятки), и там было все «схвачено» - работали только свои, чужих не допускали.
В Кузнецовской волости, расположенной вдали от речной дороги, развивались свои варианты заработков – кустарные промыслы, ямщины и «навозничество». Последнее это когда местные крестьяне на своих лошадях доставляли купеческий товар из Казани в Кукарку, Котельнич и Вятку, но уже в 1870-е годы сообщается, что «навозничество» малоприбыльное занятие и крестьяне занимались ими в свободное от крестьянского труда время. Именно в Кузнецовской волости появились свои первые торговцы. Отходничество прижилось здесь не сразу – оно не упоминается статкомитетом в 1874 г. За 1912 год сообщалось : «По окончании же полевых работ многие крестьяне уходят плотничать в разные места, особенно в Сибирь».
В Атарах, Мелянде и Байсе со смежными деоревнями издревле жили искусные рыболовы и пчеловоды, что из первого вышло в 20 веке, хорошо написано у Л.Ф. Якимовой. В Атарах, кроме всего прочего, издавна процветал разбой, а в Байсе с 20 столетия начало развиваться садоводство.
Кустарные промыслы – портничество, столярство (сани и телеги), сапожничество, мясничество, делание глиняной посуды, крашение холста, выгнонка смолы – все это хорошо было развито в Кузнецовской волости. А также : делали лыко, мочала, лапти, веревки, ложки ( было присловье – «В Ветошкино гремят пустыми ложками»), изделия из жести и др., не говоря уж о кузнецах и маслобоях.
Искусные мастера жили в каждой деревне, у которых можно было заказать все – кадки, станки, столы, табуретки, ложки, корыта, ульи для пчел, сундуки, рамы, расписные телеги и сани.
Е.Бадьина в своей статье про родную деревни Лазари писала : « Много мастеровых и знатных ремесленников проживало в деревне. На чердаках домов еще можно обнаружить домашнюю утварь : ткацкий станок, самопряхи, липовые кадушки и медяные самовары. Поражали своей красотой большие липовые ковши с резными ручками, совки, деревянные блюда, берестяные кузовки для соли и яиц, решета».
Кустари разумеется не бедствовали и жили благодаря своему промыслу часто зажиточно. Например в д. Брод столяр Никифор Хрисанович Лаптев жил очень даже богато ; в советское время он, как и большинство трудолюбивых крестьян, был раскулачен. Кустари не только продавали свою продукцию, но и имели возможность свои доходы вложить в еще более прибыльное дело.
Последним источником дохода была армия. В конце 1890-хгодов служили уже не 25 лет, а от 6 (неграмотные) до 3 лет (образованные) и некоторые возвращались не с пустыми ркуками, куда попадешь… К примеру «первое лицо» Лебяжья начала 20 века будущий торговец И.Г. Сазанов был до армии голь перекатная, а попал каптенармусом в лейб-гвардию царя, женился на иностранке – и вот у него самый большой дом в селе, склады ломятся, а мужики шапки ломают. Так высоко взлетел волею случая и своей смекалке мой предок.

3. Как золотые руки и трудовые рубли изменили лицо деревни.
Итак приехал мужик с бабками из Сибири, в один год дом поставил, в другой скота прикупил, посевы расширил. В долг стал давать осмотрительнее, хотя сам еще ранее из долгов не вылезал. Еще раз съездил, заработал – еще подворье расширил, работника нанял…
Такая схема обогащения была типична в пореформенное время, когда деньги заработанные на стороне, вкладывались в подворье, подворье давало возможность для дальнейшего увеличения достатка. Но год на год не приходится, и в сельском хозяйстве есть такая неприятная вещь как неурожай, недород. В этом случае в хозяйстве переводили всю скотину, продавали какие-нибудь постройки, а работнику отказывали в первую очередь.
Подавляющее количество денег, заработанных нелегким трудом, шло на уплату всевозможных податей – к концу 19 века насчитывалось до 11 различных налогов, сборов и платежей. В случае недоимки власти имели право конфискации имущества, а поскольку община была связана круговой порукой в деле уплаты податей, за бедных общинников уплатить долг должны были зажиточные, которым перепродавались наделы тех. Кто покинул общину. Вот как бы мог жить крестьянин, если бы он жил только за счет своего подворья. Такие пополняли армию нищих, которых было много в дореволюционной деревне. Волей-неволей приходилось мужику ехать в далекую Сибирь или на Урал, что бы в случае недорода не пойти по миру.
Несмотря на то, что политика Государя Александра 3 вызвала новое закрепощение и обнищание крестьян, вела к их обеднению, а не к зажиточности, число последних неуклонно увеличивалось. По данным вятских статистов, число зажиточных крестьян (с 3 и более лошадьми) в конце 19 века по губернии составляло чуть более 10 %. 18 % составляла безлошадная беднота, остальную часть крестьянского населения (70 составляли середняки, имевшие в хозяйстве 1-2 лошади. Из последних более половины впоследствии смогли стать зажиточными благодаря Столыпинским реформам. О благосостоянии крестьян может говорить тот факт, что в 1870-е годы крестьянские жилища стали покрываться тесом, а не соломой как прежде. Так в д.Кокшах из 64 домов лишь 1 был покрыт соломой.
Зажиточность крестьян, полученная в результате их труда на отходах, дала начало сельской коммерции. Как она зарождалась может поведать документ 1874 года о Кузнецовской волости : «Помимо земледелия жители прихода занимаются еще довольно значительной торговлей хлебом по подрядам в винокуренные заведения и на сплав в низовые города, чрез руки подьезжающих за покупкою подрядчиков и других доверенных». Примером этого же мог быть мужик Лихачев из д Курановщина Лебяжской волости, в начале 20 века поставивший дом на Лебяжском городище и начавший мелкую торговлю. К сожалению развернуться дальше ему помешала революция.
Чем торговали лебяжские торговцы :
Вино и пиво
Хлеб
Бакалея
Красный товар , галантерея
Скот и мясо
Услуги, предприятия и ремесла : мельни, кузни, маслодельни, красильни, ямщины, производство кустарного промысла.
Благодаря всему вышеописанному маленькие захолостные села во второй половине 19 века начали преображаться, словно проснувшись от векового сна. Деловые люди, свои и заезжие, начали ставить в селах добротные каменные и деревянные лавки и такие же дома и склады. Их

4. Сословие ушедшее в историю.
В начале 20 века на территории Лебяжского края насчитывалось больше 90 торговых лавок и магазинов, включая «питейные дома», трактиры и постоялые дворы. В лЕбяжье было до 8 лавок, в с. Лаж – 4-5, а в с. Боровково – 2. Лавки были не только в селах, но и во многих деревнях. Наибольшую прибыль приносили вино и хлеб.
У каждой лавки был хозяин – соответственно лавочник, слово «торговец» здесь не очень подходит, а купцов у нас и вовсе не было, разве только приезжие. В этой части Уржумского уезда процветала не купеческая, а лавочная торговля. Лавочник, исправно плативший налоги, был одной из составляющих тогдашней экономики, как современные бизнесмены. Если говорить по современному, тогдашнюю лавочную торговлю здесь можно было соотнести с мелким и средним бизнесом, а представителей более крупного бизнеса – лесопромышленников или которые продавали хлеб баржами - были единицы.
Чем «круче» был лавочник, тем больше у него был штат работников – приказчик (по современному менеджер), продавец, маклак. Так крупный для наших мест купец Софронов родом из д.большие Ключи теперешнего Сернурского района Марий Эл, державший мельницу в д.Брод, брал на работу мельника, заведующего мельницей и помощника мельника. На мельницу он проезжал лично, проверял как идут дела, в чем есть потребности. За помол брал зерном. На подобных предприятиях для большей производительности, как и на современных бизнес-предприятиях, был длинный трудовой день, работали от «зари до зари». Это потом в 1930-х годах деревенские лодыри начнут строчить газетные мемуары, как «при проклятом царизме» их нещадно эксплуатировали «кулаки-кровососы». По незнанию прочтешь такую оду, аж слезу прошибет…
Чтобы представить себе фигуру лавочника тех лет, лучше всего стоит вспомнить персонажа книги А. Иванова «Тени исчезают в полдень» Тараса Юргина по прозвищу «Купи-продай». Не фильма т.к. актер Новиков создал на экране более комический образ. По книге же Тарас – типичный мелкий лавочник, «которому все равно торговать или меняться. Одно слово – купи-продай» - как говорит про него другой герой книги. Тарас умный, расчетливый человек, который никогда не упустит воспользоваться выгодой, пусть даже ради этого он идет на преступление. Не случайно после революции он примыкает к бандитам, мечтая разжиться за их счет и зажить лучше прежнего. И действительно, в НЭП, когда была разрешена торговля, Тарас на кровавые деньги покупает мельницу, а всю шайку … заставляет на себя работать. На деньги от мельницы «Купи-продай» ставит дом, заводит семью и становится хозяином положения ; очень жаль, что в фильме все это выпущено. И с какой же неохотой, повествует автор, ему приходится оставлять любимое дело и вновь вместе с бандой бежать от новой власти, вновь встать на путь преступлений. В конце книги Тарас заканчивает жизнь трагически – с мешочком золота, отобранным у своей товарки, он замерзает, заблудившись сибирской ночью в таежных лесах…
А. Иванов брал образы своих персонажей из жизни, и действительно любого торговца реально жившего можно легко представить в образе его Тараса. Вспомним жителя Лебяжья Ступина. Краевед М.Сазанов писал о нем : «Из богатых жителей первым следует назвать Ступина. Это – делец и проныра. Он держал 15 лошадей. Занимался рыболовством. Торговал вином, запоил отравой не один десяток людей. Этот кровожадный эксплуататор забрал себе лучшую землю, а беднота пользовалась клочками». Вот перед нами, несмотря на обильно вылитые помои, образ не «кровожадного эксплуататора», а самого предприимчивого лебяжанина тех лет – 15 лошадей, рыболовство, самогоноварение (с 1914 по 1924 гг водка была под запретом), хлеб ! если бы таких «проныр» было много… тогда М.Сазанов и батрачил бы на них до конца жизни, не способный и на самое малое, революции бы не случилось.
Образ более крупного «предпринимателя» С.Д.Шамова хорошо описан в мемуарах Минина. Под стать ему были братья Окуневы из с.Байсы и И.Г.Сазанов из Лебяжья – это были самые богатые люди Лебяжского края, объединенные общими чертами – «купеческой жилкой», смекалкой, благодеятельностью.
Петр Евдокимович Окунев – личность не менее удивительной судьбы чем С.Д.Шамов и И.Г.Сазанов. также как и они, он смог выйти в самые состоятельные люди уезда из крестьян-бедняков. И личность не менее легендарная – о нем осталось много печатных воспоминаний, плохих и хороших. Родился он в с.Окунево Лебяжской волости, там же начинал свою торговлю, но по неопытности в молодости был «вытеснен» оттуда другим мелким торговцем татарином Фаддеем. П.Е. Окунев уехал в соседнее село Байсу, которая после возведения каменного храма сталда становиься крупным селом, и уже через несколько лет стал крупнейшим торговцем хлебом, вышел в купцы 2й гильдии, которого прекрасно знали в Казани и других крупных губернских городах. Теперь он мог бы Фетьку, как его звали в селе, запросто купить со всеми его двумя лавчонками.
П.Е.Окунев выстроил самый лучший дом в Байсе, за свой счет переселил крестьян, живших у площади, на окраины села и в их домах открыл лавки, всячески помогал церкви и школе в Байсе. Пристроил он к торговле и 2 своих братьев – Прокопия и Никанора. Те тоже поставили солидные дома в селе. Никанора за строгость деревенские лодыри назвали «клещом».
Сам Петр Евдокимович торговал не только хлебом, имел огромные нивы у с.Окунево, склады в Лебяжье и Туреке. Кстати, на самой окраине Лебяжья, напротив нынешней редакции газеты стоял когда-то добротный особняк некоего купца Окунева – скорее всего Петра Евдокимовича или его брата, ведь в Лебяжье Окуневы имели склады ; дом этот сгорел в советское время, но его можно увидеть на одной из старых фотографий Лебяжья.
Очень интересно писал о купце Окуневе Г.Пинаев в своей статье «Прошлое Байсы» в № 284 газеты «Кировская искра» за 1935 год, разумеется кое-где намеренно сгустив краски :
«Дом Петра Окунева – купца 2й гильдии лучший на селе. Усиленная эксплуатация забитых, темных марийцев, крупная торговля хлебом и другими товарами давала крупные барыши. Огромные амбары на пристанях по р Вятке (в Лебяжье и Туреке) осенью наполнялись хлебом. В крепких кирпичных конюшнях стояло до 8 сытых лошадей, до 10 голов крупного рогатого скота.
В нескольких километрах от села под д Окунево находится большой хутор. Здесь зрели окуневские хлеба.
Велико было могущество купца Окунева. Он топтал хлеба на маленьких полосках, примыкающих к его землям, грозил урядником и зачастую сам зверски избивал подчас ни в чем не повинных людей…»
В советское время жизнь этого прекрасного человека закончилась трагически : эта статья была написана 5-6 лет спустя после его раскулачивания.
П.Е.Окунев был купцом из «местных», таковых было мало. Как правило у нас торговали приехавшие со стороны, впрочем ведь и сам он не стал торговать и жить в родном Окунево, хотя возможность у него была – с его капиталами пустить по миру какого-то «Фетьку» с 2 лавками было парой пустяков. С.Д.Шамов тоже уехал из Паутово в Уржум, И.Г.Сазанов сменил родную Запольщину на Лебяжье. В этом была какая-то закономерность…
Изучая историю лебяжских церквей, мне не раз встречались имена купцов, которые делали богатые пожертвования в них, хотя сами жили очень далеко. Откуда они могли знать, что в таком-то маленьком селе строится храм ? ответ один – они сами были родом оттуда и конечно имели сношения с родиной или по крайней мере знали об этом, по торговой нужде посещая эти села. Значит купец Чижов из Москвы или купеческая вдова Татьяна Потапова из Саратова (первый помог построить каменный храм в с.Лаж, вторая пожертвовала огромный колокол в церковь с.Байсы) – первые известные имена лебяжских купцов-торговцев. Чижов жил в самом начале 19 века, Потапова в середине того же столетия. К ним можно добавить имя И.П.Набоких – купца из г Тюмени, в 1914 г пожертвовавшего колокол в новоустроенный храм с.Боровково. По каким-то причинам эти люди уехали из родных мест и стали на далекой чужбине состоятельными и влиятельными людьми, получили купеческое звание.
Всего по уезду в 1871 г насчитывалось 17 купцов как таковых, не считая 12, живших в Уржуме.
А в Лебяжском крае исконно своих купцов было мало, например братья Окуневы. Все были сплошь лавочники. Если посмотреть ведомость о приходе Лебяжской церкви за 1910 г., где указана сословная принадлежность, то купцы там не упоминаются, только крестьяне, мещане (1 женщина), дворяне и старообрядцы. Значит в Лебяжье велась исключительно лавочная торговля и по сословной принадлежности все торговцы были крестьянами. Если посмотреть список крупных

5. Белуга в рассоле или жизнь и быт торгового сословия.

Вспоминаются слова Тараса Юргина : « Полдеревни ко мне с поклонением-с : одолжи сальцу с пудик, керосину али ситцу…»
О большинстве торговых людей дореволюционного времени к сожалению или не сохранилось вовсе никаких данных, даже имен, или дошли до нас какие-нибудь обрывки документов и воспоминаний, хотя большинство из них смогли пережить революционную смуту и более-менее жили благополучно до коллективизации, когда в большинстве своем они были раскулачены.
Когда я спрашивал об этом П.В. Прилукова, старейшего жителя Лебяжья, он ответил кратко : «Кулаки были», и в этих словах заключалось многое.
Одним из первых, исконно лебяжских коммерсантов был кокшинский купец Гребнев. Он упоминается в документах Вятского статистического комитета 1870-х годов как крупный землевладелец. Лебяжским по происхождению был «знаменитый» Алексей Суханов, торговавший в Лебяжье в начале 20 века. Есть сведения, что он родился в красноярской стороне, затем перебрался в Лебяжье и стал здесь торговать, и хотя пишут, что он небогатый – ему хватило средств выстроить двухэтажный дом из дерева и рядом полукаменную лавку. С именем Суханова связано 2 мифа, сделавшие его знаменитым – то, что в его доме открылась первая в селе библиотека и то, что он жил в здании где была библиотека и лавка. На самом деле библиотека в селе была уже в 1897 г (спустя 3 года она, скорее всего, переехала на новое место), а здание, где были библиотека и лавка, так мало, что никак не могло предназначаться для семьи в 5-7 человек.
С лебяжской стороны был такой интересный человек, как торговец из старообрядцев Анкудин Анисимович Шишкин, скорее всего с вотской стороны, поскольку там у него были знакомые. Также как и многие другие, Шишкин перебрался поближе к судоходной Вятке, стал торговать, «любезно» предоставлял кредиты крестьянам. Это к сожалению пока все что о нем известно. Прославил своего отца сын Осип – он упоминается в мемуарах К.С.Минина и в материалах о степановском мятеже. В 1900 г благочестивый отец отдал сына в учение в д Комарово к учителю-старообрядцу, у которого учился и Минин. Спустя 18 лет Осип был бесславно расстрелян во время степановского мятежа. Отец после этого жил еще долго, переехал в Уржум. В Уржумском архиве 1936 год мне посчастливилось найти упоминание о «коммерсанте» А.А.Шишкине как учредителе одной из церковных общин города, близкой к старообрядчеству, возникшей во время обновленческого раскола.
Интересна и трагична судьба жителя д Чупраки Игнатия Галактионовича Осетрова, кузнеца, «великого мастера подковывать лошадей», как говорит его дочь. Придя домой с первой мировой войны, он подучился грамоте у отставного урядника, жившего в деревне, и открыл свою лавку, но по правде не сколько торговал, сколько давал в долг. Поэтому торговля была не шибко прибыльная. Однако его однодеревенцы не вспомнили эту доброту, когда начались раскулачивания, и вынесли из дома «кулака» Осетрова все вплоть до последней иголки. Это произошло уже после смерти И.Г. Осетрова. Его вдова осталась одна с маленькими детьми в пустой избе.
Большинство торговцев, торговавших в Лебяжском крае, понаехало сюда со стороны в пореформенные годы, поселились основательно, поставили дома, лавки, склады. М.Сазанов писал : «Со стороны приехало несколько торгашей, которые в первую очередь позаботились открыть пивные, винные». И в этих словах чистая правда. Уже в 1870-е годы винных лавок на лебяжской земле хватало с избытком. В селах Ветошкино, Лаж, Красноярское стояло по 1 питейному заведению, в Мелянде – 2, в Кузнецово – 3, а в Лебяжье целых 4 плюс трактир и постоялый двор ; нередки были винные лавки и в деревнях. В последующие годы число их увеличивается – спиртное давало не менее хороший барыш, чем хлеб. К 1917 году в Лажу было по меньшей мере 3 винные лавки, в Лебяжье было 5 пивных и трактир («кабак» как его называли позднее советские мемуаристы), которые все стояли на торговой площади около церкви. Не случайно лебяжанин Э. Золотавин писал о том времени : «Церковь да кабак – вот тогдашние очаги культуры в селе». Интересно, что в с.Окунево на торговой площади стоял сарай, в который запирали чрезмерно пьяных мужиков.
В начале 20 века в целях борьбы с пьянством в крае возникло несколько обществ трезвости, которыми руководила сельская интеллигенция. Повсеместно стали возникать «чайные» от общества трезвости, в которых вместо вина и пива подавался чай. Деловые люди и тут извлекли выгоду – чайные-то стали открываться с их помощью. Однако не менее смекалистые деревенские мужики быстро смекнули, что… водку можно пить и там. И опять торговцам выгода, барыш.
В с.Лаж первая чайная открылась в доме торговца Горева с подачи руководителя местного общества трезвости библиотекаря поповой.
Вот что писал об этом в своих воспоминаниях уроженец с.Лаж М.Шамов : «В каждое воскресенье в с.Лажу в те годы были базары (вроде ярмарок). Из окрестных деревень съезжалось очень много народу на эти базары. И вот бывало нам мальчишкам приходилось часто наблюдать как в этой чайной общества трезвости мужики рассевшись чинно вместо чаю распивали водку, которую приносили из кабака (винная лавка). Надо было видеть с каким неутешным горем старушка Попова переживала, глядя на свое детище т.е. чайную, которая была насупротив библиотеки…»
Одним из актов борьбы царского правительства с пьянством стал запрет им водки в 1914 г. После революции этот запрет подхватили большевики, и он был снят только в 1924 г. Благодаря этому были изобретены сорта различных бражек, кумышек, причем из всего что можно. Деловые люди и тут в накладе не остались : не стало водки – появилась сивуха. Это стало еще почище, чем прежде. Новая, советская власть пыталась запретить кумышковарение и объявила ему войну, да куда там…
Несколько слов хочется сказать о торговле, которую вели местные и заезжие деловые люди. Для многих приезд в села и деревни, в которых до этого торговля была развита слабо, становился «золотой жилой», и здесь они быстро богатели отстраивались. Таким был мелкий лавочник Тетерев, приехавший в с.Вотское со стороны и 3 года спустя ставший крупным торговцем в селе. Таким был П.Е.Окунев, приехавший в захолустную до него Байсу. Таким был Никита Дмитриевич Шамов, брат С.Д.Шамова, сменившего Паутово на село Турек с пристанью ; в одно время он чистого барыша там получил полмиллиона. Ну а если и были в селе «конкуренты», их можно было «выжить». Так поступил татарин Фаддей в с.Окунево с начинающим торговцем П.Е.Окуневым.
Наибольшую прибыль, как уже говорилось, приносили вино и хлеб. Как доставлялся товар в лебяжские лавки, вопрос туманный. Склады на пристанях Лебяжья и Турека ломились от завезенного зерна. По суше товар доставлялся, видимо, на лошадях. Так купец Софронов, державший лавку в д.Брод Кузнецовской волости, свой товар привозил из Казани. Для доставки товара по реке, видимо, арендовались пароходы и баржи. Были ли свои пароходовладельцы в Лебяжье – вопрос интригующий и пока безответный.
Кроме хлеба и вина, не менее хорошую прибыль приносили бакалейные товары (чай, сахар, табак), галантерея, красный товар (сукно, материи), скот и мясо. Продавцы последним назывались прасолы.
Прасолы – люди, закупавшие мясо по одной цене и продававшие его по более высокой, были не редки и до революции и при НЭПе, есть и в наши дни. Мясо всегда в цене. Свой скот держали и крестьяне и торговцы, вышедшие из тех же крестьян. Молоко, мясо, шкуры шли как для себя, так и на рынок. Почти все состоятельные люди имели хорошие конюшни : богатые крестьяне имели до 3, торговцы и купцы по 8-15 лошадей (Ступин, Окунев). Такое количество лошадей использовалось весьма рационально – не только для езды и обработки больших участков земли и доставки товара, но и для аренды крестьянам. И опять же прибыль.
Торговля скотом и лошадьми тоже давала хорошие барыши. В с.Лебяжье этим занимался Николай Скаредин, в 1919 г ставший секретарем волостного совета.
Какие взаимоотношения были у торговцев с крестьянским населением ? вопрос интригующий. Крестьяне были прежде всего рабочей силой (батраками) и покупателями, заемщиками. Многие из них впоследствии в советское время писали о жестоком обращении с ними «кулаков», их скупости. Обычное впрочем взаимоотношение богатого и бедного. Крестьянин при встрече должен был кланяться купцу (так пишет К.С.Минин о Шамове). Если учесть, что в советское время было принято за правило облаивать царское прошлое, стоит задуматься, была ли эта жестокость обоснованной, которая обрушивалась только на виноватых ? здесь приведу воспоминание жительницы с.Ветошкино о торговце Сучкове :
« Злой он был. Когда колхоз организовался, мой отец брал у него лошадь и покалечил ее здорово. Так он так рассердился, сбарабал отца за пиджак и волочил с самого моста. Лицо ему разбил. Отец потом долго больной лежал».
В то же время платежеспособным крестьянам давались «любезно» кредиты, земля, лошади. Но как пишет М.Сазанов, торговцы наживали на этом рубль на рубль. О взаимоотношении купца и крестьян хорошо написано в мемуарах К.С.Минина о Шамове С.Д., как тот лично нанимал работников, ценил мастеров, умных и талантливых людей, но при этом был очень скуп, несмотря на миллионное состояние.
Чтобы представить себе облик, характер торгового человека тех лет, можно привести опять же слова Минина о Шамове.
Непременными чертами характера торговцев были 2 качества – религиозность и благодеятельность, как у староверов, так и у православных. Непременным правилом считалось жертвовать на храм. Особенно эта традиция была развита на востоке Уржумского уезда, где было много купцов, промышленников, помещиков и фабрикантов. Там благодаря им строились и благоустраивались храмы, даже содержались священнослужители. Эти традиции были развиты и у нас, в среде лавочников. Сохранялась она в годы НЭПа – всегда было почетным быть попечителем церкви (как И.Г. Сазанов в Лебяжье в 20-е годы). Было хорошей традицией жертвовать в церковь колокола, утварь. При построении каменного храма в селе Кузнецово вся утварь была куплена местными торговцами, а деньги на большой колокол пожертвовал богатый человек из д.Шои. В самих храмах состоятельные люди на службе стояли на особом месте, в стороне от простолюдинов, там им оказывался особый почет. Идя навстречу торговле, Церковь в свою очередь например ставила торговые палатки во время ярмарок. Так было в с.Байсе.
Также торговая благодеятельность распространялась и на культуру (Суханов) и образование. Целый ряд школ на Лебяжской земле был построен на средства торговцев или размещались в их домах. Так братья торговцы Михеевы из Мелянды спонсировали строительство школ и в Мелянде и в Вотском. Если посмотреть на их сохранившиеся здания, получается, что средства здесь были затрачены очень большие. Выходит капиталы позволяли. Школы эти, работающие до сих пор – земной памятник торговому сословию.
А в деревнях Синцово и Кокорево среди состоятельных людей был нешуточный спор, кто из них станет подрядчиком строительства школы. В Синцово подряд выиграл зажиточный мужик Ф.С. Смоленцев и единолично выстроил здание школы. Также было и в Кокореве.
Такая же благодеятельность считалась хорошим тоном и у торговцев-старообрядцев. Это хорошо описано у Минина.
Безусловно, на средства торговцев возводились и содержались другие заведения того времени – больницы, управы. Трудно представить, что пристань в Лебяжье была построена без их участия.

6. Базары, ярмарки, торжки.
Как уже говорилось, первая торговля возникла на Вятке с появлением первых населенных пунктов, тем более стоявших вдоль главных речных и сухопутных дорог. Это была поначалу крестьянская уездная торговля продуктами сельского хозяйства. Заезжали к нам со стороны и крупные купеческие караваны ; в Предуралье в 16-17 вв например хозяйничали всемогущие купцы строгановы. Поскольку до конца 18 века юг Вятской губернии входил в состав Казанской губернии, здесь должны были бывать частенько казанские купцы и, наоборот, вятчане сами пускались в далекие путешествия на Волгу. Благодаря всему этому уже на заре своей истории Лебяжье должно было быть местом торговли ; оно было хорошо укреплено и в нем имелся вооруженный гарнизон. Это должно было защищать его от нападения лихих людей, которых немало было в глухих лебяжских лесах, на Вятке и Волге.
О торговле на Вятской земле, что с нее вывозилось и что завозилось, хорошо написано в книге В.Васильева про Уни.
Как уже говорилось, еженедельные воскресные базары были открыты в 1836-1837 гг. Торг сопровождался колокольным звоном и различными развлечениями – в ранние времена скоморошными играми, позднее во все южные села какой-то предприимчивый человек придумал завозить карусель.
После реформ 1860-х годов базары стали многолюднее, привоз и сбыт товаров увеличились. Села стали привлекать внимание заезжих торговцев и купцов, многие из которых оставались на постоянное жительство.
Кроме ярмарок и базаров, к 1870-м годам возникли торжки, приуроченные к определенным праздничным дням. Вот что сообщал в 1874 г о состоянии торговли в лебяжских селах Вятский статистический комитет :
Лебяжье – «Ярмарки главные : 1) открывается с января – недельная, а существует только один день – 6 числа
2-3) Никольская – 6 декабря и 9 мая
4)Ильинская – 20 июля и 5) Благовещенская – 25 марта, и сверх того еженедельные продажи по воскресным дням. Кроме других купеческих товаров и частных (неразборчиво) приблизительно на 10000 р производится торговля холстами, льном, салом, сырыми кожами и отчасти хлебом неболшая как на 3 тысячи».
Атары – «6 января, 15 июля и 21 ноября бывают незначительные торжки, базаров вовсе не бывает».
Красноярское – «Торжки бывают в храмовые и приходские праздники, а именно : 25 декабря, в 10 после Пасхи пятницу, 8 сентября и 26 декабря. Предметы торговли – хозяйственные, стоимость их едва ли достигает до 50 р».
Мелянда – «Ярмарок и базаров не бывает, кроме однодневных торжков февраля 2, июля 8 и июня 8, на которые привозится красного товара примерно сот на 8 и разных крестьянских изделий сот на 4».
Ветошкино – «Торжки бывают в день святой Троицы, 25 декабря и 5 октября. Товар бывает мелочный, на сумму не свыше 100 р.».
Байса – «Торжки : 1 декабря – в день Вознесения Господня и 25 октября, товару привозится вообще для крестьян на сумму приблизительно с 500 до 100 р.»
Лаж – «Однодневные торжки бывают : в Троицын день, 9 января, 3 июля и 4 октября. Продаются : в немалом количестве соль, рыба, до 5 лиц торгуют чаем и сахаром, от 10 до 15 лиц – красным товаром ; продается : крестьянская обувь, конская сбруя, деревянная, железная и глиняная посуда, разные льяные и железные изделия и прочие произведения местной промышленности, хозяйства и ремесла, необходимого в домашней жизни.
Незначительные базары – при всем настоянии духовенства пред местным начальством о перенесении на будничные дни, бывают по воскресным дням. На означенных торжках бывает товаров на сумму до 6 т.р.».
Кузнецово – «С открытием села существует 3 ярмарки : 1) Владимирская 21 мая.
2) Осеняя 23 сентября и
3) зимняя 21 генваря. Из товаров привозят для продажи, кроме мануфактурных и железных еще изделия местных жителей, состоящие более из деревянной посуды количеством примерно на сумму 5200 р, из которых продается на 1250 р.».
Из этих данных видно, что в те годы в Лебяжском крае было3 крупных центра торговли – в Лебяжье, Лажу и Кузнецово. В остальных селах торговля была довольно незначительная с оборотом на несколько сотен рублей, видимо жители там довольствовались больше своим хозяйством и изделиями местных кустарей.

Приложение
Торговцы Лебяжского края.
Инициалы Где жил Чем прославился

Вараксин Г., торговец Лаж Имел самую большую лавку в с.Лаж

Гребнев, купец д Кокши Имел значительные наделы земли в Кокшинской волости, один из первых торговцев.

Горев, торговец С.Лаж Владелец первой чайной и первого фотоаппарата в селе

К. Лаптев д Брод самый богатый человек деревни, товары привозил из Казани

Лихачев, торговец с.Лебяжье торговал по-мелкому, жил в доме на Лебяжском городище

Михеевы братья, торговцы или купцы с.Мелянда верховодили в управе, спонсировали строительство школ в Мелянде и Вотском

Набоких И.П., купец г Тюмень подарил колокол весом 34 пуда в церковь с.Боровкова

Окуневы братья, купцы с.Байса и Лебяжье одни из самых богатых людей в крае, имели большие наделы земли, дома, склады. Их хорошо знали в Казани. Благотворители.

Панков, торговец с.Лебяжье давал кредиты крестьянам

Потапова Т., купчиха г.Саратов пожертвовала огромный колокол в церковь с.Байсы

Сазанов И.Г. с.Лебяжье самый богатый человек Лебяжья, состояние нажил благодаря службе в лейб-гвардии царя и женитьбе на иностранке. Имел самый большой дом в селе, склады, помогал Церкви. Давал кредиты крестьянам.

Смоленцев Ф.С, торговец с.Синцово спонсировал строительство школы в д.Синцово

Софронов, купец д.Брод владелец мельницы в деревне

Суханов А, торговец с.Лебяжье держал двухэтажную лавку в Лебяжье, открыл в ней публичную библиотеку

Сучков, торговец с.Ветошкино «Хозяин села», старообрядец. Имел лавки в селе.

Тетерев, торговец с.Вотское приехав в Вотское мелким торговцем, спустя 3 года стал «большим человеком»

Фаддей (фамилия неизвестна), торговец с.Окунево мелкий торговец, татарин. Торговал ситцем, бакалеей. Вытеснил из села всех конкурентов.

Чижов, купец г. Москва первый известный торговец (начало 19 века ), спонсировал строительство церкви в с.Лаж

Шамов, торговец с.Байса

Шамов С.Д, лесопромышленник г Уржум крупнейший лесопромышленник, один из самых богатых людей губернии, старообрядец. Помогал старообрядцам, в т.ч. в строительстве моленн

Скаредин, торговец с.Лебяжье торговал лошадьми

Ступин, торговец с.Лебяжье самый предприимчивый лебяжский торговец : скупил всю землю у бедняков, занимался рыболовством, самогоноварением, имел большое подворье