Подобно книге со множеством страниц, человеческая память хранит встречи с родниками, ручьями, речками, реками, озерами, морями и океанами.

Вода во всех перечисленных ипостасях одинакова по своей химической формуле, но неповторима по величине и величию, беспредельной красоте и суровости, порой необузданной силе. Так не в ее ли изменчивости и кроется красота рек, озер и морей? В постоянстве и скромном обаянии родников, что пробиваются серебром своих струй на солнечный свет. И, подобно скатерти-самобранке, выдают живительную влагу всему сущему на земле.

Прошумит ли дождик, прогрохочет ли ливень с грозою, пролетит ли ураган, унесут реки потоки взмутнённых вод к морю, а родник, как детские глаза от нахлынувшей слезы, очистится, и снова бьют фонтанчики воды. Смотрится в голубое небо, пьет солнечный свет, набирает силы. Сил нужно много, чтобы добежать до моря-океана, понежиться, покачаться на его широких волнах, отдохнуть и снова в путь обратно по воздушному океану, чтобы пролитья благодатным дождем на землю. Посчастливится - в своем бассейне реки, а нет - значит, не судьба. Главное, чтобы не иссякли реки, не прервалась их жизнь и жизнь всего, что создавала мать-природа свои долгие миллионы, а может быть, миллиарды земных лет.

Вот так без устали текут реки нашей жизни с красивыми названиями: Байса, Плетенка, Ранова, Вожжа или просто безымянный ручей. Летят и наши человеческие годы: приобретаем, утрачиваем. И когда заметим, что утрачиваем больше, чем приобретаем, понимаем: стареем. А память настойчиво возвращает нас в пору детства, юности, молодости. И грустно от того, что все уже невозвратимо. И радостно: это сегодня наших детей и внуков. Они так же, как когда-то мы, радостно бегут к своей реке, реке своего детства - в мое и наше милое, счастливое, розовое...

Не велика моя речка Байса: всего-то навсего чуть более семидесяти километров. Пробилась она небольшим родничком у вятской деревушки Кукнур. Звенит, серебрится струйками родничков, собирает водную дань восьми своих младших сестер и уже сама младшей сестричкой вливается в реку Вятку...

Похожи речные судьбы и тысячи судеб человеческих, что радовались, огорчались, любили и расставались на благословенных берегах. Светлыми, незамутненными, невинными, беззащитными родниками рождает земля ручьи. И текут они но земле. Встретят на пути другой ручей. И коль светел он - сам осветлится. Нет – загрязнится, замутится, и побегут они в общем русле. Не будет уж той первородной светлости и чистоты в их общем потоке. Не здесь ли то, что роднит судьбы рек и людей?

Приходилось мне бывать на Японском и Охотском, Черном и Балтийском морях. Видеть Байкал и Арал. Путешествовать по системе озер Селигера. С трепетом окунать ладони рук в воды, что рождают реку Волгу, в самый ее исток. Любоваться горными реками Сихотэ-Алиня, Кавказа и Крыма. Но с особой тревогой и трепетом в сердце всегда возвращался к своей реке. Вдыхал запах ольхи, растущей на ее берегах, пил воду ее родников. И в говорливом журчании мне слышался укор: «Вернулся?! Ну, здравствуй! Неужели где-то есть краше, чем я?»

Начало века встретила река Байса в трудах и заботах. Двадцать восемь прудов создавали единое зеркало ее водораздела. Не торопились ее воды к морю для буйного веселья. Натруженно вращали колеса мельниц, приводили в движение жернова. Жернова делали великое дело: рожь, пшеницу, ячмень превращали в муку, чтобы затем духмяным запахом хлеба наполнить каждую деревенскую избу. «Будет хлеб - будет и песня», - сказано метко, емко, точно. Спешил народ к реке и в будний день, и в праздник. В праздник порадоваться, повеселиться; в будни - утолить жажду, снять усталость с натруженных рук пахаря и косаря, обдать прохладой деревенское стадо, напоить травы прибрежных лугов. А луговые цветы теснились у самого края воды, чтобы полюбоваться своим отражением, похороводиться в вечном танце любви. Рыбье царство казалось неистребимым в своем поголовье и разнообразии.

Ночной туман заливал долину реки от истока до устья, белой ватой расстилался над зеркалом вод. А утром обильной утренней росой падал на луга. Травы встречали восход солнца умытыми и посвежевшими. Звуки пастушьих рожков звенели и переливались над рекой. Пробуждались после ночной дремоты мельничные жернова. И водная гладь прудов мелкой рябью откликалась на пробуждение трудового дня...

Казалось не будет конца гармонии красоты водной стихии, буйной зелени трав и цветения лугов, раздолья и человеческой радости.

Шли годы. Человечество перешагнуло вторую половину двадцатого столетия, вступило в следующий век и третье тысячелетие, пишет новейшую историю. По весне, как прежде, радуемся широте и величию разливов рек. И напрасно! Порушив, вырубив леса, обезлесив лога и овраги, реки быстро сбрасывают запасы зимних вод. Снизился уровень и грунтовых вод. И вне всякого сомнения, бурные разливы рек весной есть результат нашей бесхозяйственности, равно как и парниковый эффект, о котором много и не без основания говорят в последнее время...

Я вновь на берегу своей юности. Нет и в помине милых сердцу водяных мельниц-тружениц. Исчезли и плотины за их ненадобностью вращать мельничные жернова. И лишь разрушенные насыпи, некогда заботливо оберегаемые людьми, деревянные сваи и омута, да еще кой-где вросшие в землю от длительного лежания жернова - немые свидетели красоты и гармонии. Река, зажатая в берега высотой в пять-шесть метров, уж не питает влагой прибрежные луга и хороводы цветов. По ночам с реки не веет прохладой. Утренние звуки пастушьих рожков заменили хрипящие магнитофоны…

Осиротела река. Не зовет она человека, не радует. Не спешат к ней, как встарь, влюбленные. Стада не рискуют спуститься на водопой в страхе утонуть в ее тине. Лишь по-прежнему неутомимо льют свою воду родники. Рожденная ими вода бежит прочь куда-то вдаль вращать турбины Камской и Волжской гидроэлектростанций. И не спешит возвращаться в деревни и села, как и мы, некогда живущие на ее берегах.

Так где же та роковая точка отсчета, что разлучила меня и реку? И пропасть, что устроило время, разрушившее красоту гармонии: человека, реки, времени.

Потоки вод, что уносят реки к морю, легкие красивые облака возвратят и прольются благодатным дождем на мою и моих предков землю. Природа в силу установившейся закономерности делает свое обычное дело в грустной надежде, что когда-то образумится великое творение движущейся материи - имя которому ЧЕЛОВЕК!

Дмитрий ПАТРУШЕВ,                                                                                                                                                                            г.Рязань.