В тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, после окончания торгово-кооперативного техникума, по направлению уезжал я на работу в Вятские Поляны. В те годы, когда ещё, казалось бы, в воздухе носился запах пороховой гари Великой Отечественной войны, основным видом транспорта были лошади да пароходы, что курсировали по реке Вятке. Буксиры тащили баржи с грузами, а семь пассажирских пароходов: «Бебель», «Некрасов», «Герцен», «Плеханов», «Салтыков-Щедрин», «Ким» развозили людей. Пожирая в своих топках дрова, паровые машины вращали колёса пароходов и делали своё великое дело.

Река струила чистую воду, которую жители села брали для хозяйственных нужд и без боязни использовали для приготовления пищи.

По крутой дороге на телеге спустились к речной пристани. Матушка распрягла лошадь, задала ей свежей травы, собрав её в пути вдоль дороги. До отхода парохода оставалось более четырёх часов.

- И ты, сынок, повзрослел. Работать будешь. Пиши чаще письма: я ведь беспокоиться буду, как ты там. Пристань эту я не люблю. В войну здесь проводила старшего сына, а он погиб в боях под Киевом. Всех увозят пароходы в дальние края. В двадцатых годах с двумя детьми уехала с отцом твоим в Сибирь на станцию Анжерка, а через шесть лет приехала обратно. И ты уезжаешь всё на тех же пароходах...

- Вот что, сынок, - после некоторого раздумья сказала мать. - Дать тебе на счастье и долю мне нечего, кроме совета: живи по совести и справедливости, чужого не бери, не кури, водку не пей и на деньги ни в какие игры не играй. Да еще вот что: возьми, храни и береги эту книгу.

Матушка развернула небольшой клетчатый платок.

- Отдаю книжку тебе - ты читать любишь. Книга мне очень дорога. Было мне восемь лет. Ходила в школу во второй класс. Наставницами в школе работали Софья и Елена. Ссыльные они были - эсерки. Высланы в

Уржумский уезд под надзор в нашу деревню. Жили в комнатушке при школе.

Молодые, красивые, интеллигентные. Лет, мне думается, по двадцати им

было, не больше. Вроде как в университете в Петербургском до ссылки учились. Нередко навещал их жандарм: вначале заходил к старосте, затем в церковь к батюшке и опосля на беседу к ссыльным.

Нас, детей, эти взрослые проблемы не волновали. Наставницы катались с нами с горы, участвовали в детских забавах, устраивали праздники в Новый год, Рождество, в Святки. Больше всего нам нравилось, когда они получали новые книги и после уроков читали вслух.

…Матушка моя в школе была отличницей, закончила учёбу в четвёртом классе с алой лентой царицы. Любовь к чтению она всячески старалась передать нам.

Моя малая родина – деревенька в Предуралье в сорок шесть деревянных домиков в три окна на юг, которые вытянулись в один ряд на полтора километра. За бревенчатой стеной в зимнюю пору трещит мороз или бушует вьюга, завывая в трубе и хлопая заслонкой. Маленький фитилек керосинового моргасика чуть трепещет под движением воздуха. Мать укладывала детей на печи и полатях, разворачивала книгу Николая Васильевича Гоголя. Читала полстраницы: «Митя, читай ты дальше. Сморилась я после холода. Нынче три раза ездили в поле за соломой. Снег глубокий очень».

Гоголь уносил нас в тёплые края Украины: белые хаты, цветущие яблоневые сады. Звучали песни парубков и звонкий смех Оксаны, пьяные песни Кума, озорные козни Солохи...

Во время учёбы в радиотехническом институте в зимние каникулы поехал в Конотоп к старшей сестре. Поздним вечером большая луна повисла в небе. Всё вокруг озарялось голубым светом: хаты, сады, деревья. «Всё это мне знакомо. Я это давно уже видел» - таково было моё впечатление, хотя на Украине прежде никогда не был.

Мать прервала мои размышления:

- О чём задумался, сынок? Верно, уезжать не хочешь. Выучился - надо работать. Хорошая у тебя профессия - экономист. Послушай, почему мне дорога эта книга. В декабре пятого года Софья с Еленой, радостные и возбуждённые, зашли в класс. «Дети! Поздравляем вас: в Петербурге –революция!».

«Революция», - закричали мальчики и запрыгали по партам. Унял их отец Василий с помощью линейки, которую он пустил в ход. «Антихристы в Петербурге бунт устроили, а вы радуетесь».

Занятия в тот день вконец расстроились. Батюшка Василий принял «на грудь» стаканчик и убежал в храм. Софья и Елена, обрядившись в крестьянские одежды, ушли в соседнюю деревню. Там наняли подводу и уехали в Казань.

А когда батюшка из класса ушёл, и мы стали выходить из школы, Елена ласково обняла меня за плечи и дала эту книгу: «Катюша! Девочка ты умная. Больше читай. А это тебе от меня на память - «Хутора» Гоголя.

…Как святую реликвию хранил я материнский подарок. Работал на Урале в ста километрах за Пермью. Подошёл срок идти служить в армию. Взять книгу с собой - дело рискованное. Потерять можно. Сдал на хранение в районную библиотеку.

«Вначале «Хутора» были в хранилище», - сказали в библиотеке после моего возвращения. - Позднее стали выдавать в читальном зале. Местный краевед нашел её очень старой и истрепанной. Купил новую и сдал вместо неё. А старую взял: сказал, что издана она аж в 1836 году, ещё при жизни Гоголя. Это было первое издание сочинений Гоголя».

Так затерялись следы моего материнского подарка. Видно, так было угодно Всевышнему. Известно, книга как родник: чем больше из него пьют, тем чище он становится. А коль книга несёт добро, то и души очищаются от скверны, и люди становятся лучше.

Ежедневно хожу по улице Рытикова города Рязани. Нередко около мусорных баков лежат груды книг: новых, нечитанных. Верно, разучились мы беречь и уметь читать книгу. Может, примета времени, а может, идёт разрушение духа нации, ее деградация. И взор мой обращается к наказу моей мамы, когда на пароходе она отправляла меня в большую жизнь.

Дмитрий ПАТРУШЕВ.